ЖИТЕЛЯМ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА ПОСВЯЩАЮ
Больше полугода родители снимали комнату у Аларчина моста. Хозяева комнаты пережили блокаду, а их сын служил срочную в армии. Это были настоящие ленинградцы. Дядя Степан работал сапожником, а тетя Сальма хозяйничала дома. Мы сильно подружились с хозяевами, даже спустя много лет они приходили к нам или приглашали нас к себе в гости. Летом 1970 года я хоронил дядю Степана (родители в это время были на юге). Он научил меня сапожному делу. Когда я учился в докторантуре (это были тяжелые девяностые) мы с соседом по даче открыли мастерскую по ремонту обуви, это давало хороший заработок.
Я часто играл на кухне, а тетя Сальма всегда угощала меня чем – нибудь вкусненьким. Мама не разрешала мне брать чужое… Как то раз Сальма Филипповна услышала это и заметила: «Тоня, мы пережили такую блокаду, такой голод, что конфетка или печенье – это пустяки. Я за буханку хлеба отдала свадебное кольцо».
Она рассказала, как у одной блокадницы из троих детей умерло двое. Стояли лютые морозы и черный ход (вся лестница) промерз. Женщина завернула мертвых детей в простыню и поставила между дверей черного хода. Она долго получала карточки на умерших детей и тем самым спасла третьего. Ни один из соседей не донес…
Дядя Степан рассказывал, что он как – то шел по улице и увидел, как одного офицера вырвало. Подбежала женщина, упала на колени и стала хватать и есть не переварившиеся куски сала.
Люди изголодались так, что шли на все… К очереди за хлебом подошел молодой парень у него была приготовлена палка с гвоздем. Когда взвешивали хлеб, он подкрался, подцепил на гвоздь кусок хлеб, схватил его и жадно стал заглатывать. Люди стали его бить, но он все глотал, глотал…
В блокаду переели всех кошек – людям нечего было есть. Развелись мыши и большие коричневые крысы. В одном из первых после блокадных рейсов был доставлен вагон кошек из Владимира.