1.
Над Сочи – ночь. А в баре «Наутилус» –
Иллюзия подлодки и поп-арт…
Виктория, Люсила и Альберто
На ломаном английском говорили
О Родине, о дружбе, о любви.
Мои друзья приехали из Чили,
Точнее – были выгнаны оттуда.
В стране, где захватили власть «гориллы»,
Не каждый может родину иметь.
Здесь, в молодежном лагере у моря,
Мы познакомились с Альберто на футболе,
За разные команды выступая.
Его сестрой была красавица Люсила,
Виктория была его невестой…
2.
От риторики мир не добреет,
не становится чище душа…
Все, чем сердце живет и болеет,
ты знакомцу сказал не спеша.
Что фашизму напыщенность речи?
Лишь паяцы скорбят на ходу…
Я не верю в случайные встречи,
но я верю в любовь и звезду.
Что всезнающим горечь утраты?
Вся История – горечь утрат…
Наша совесть – уставший набат?
Но не скорбью одной мы богаты, –
есть убийцы, но есть и солдаты
Совести.
3.
Всем бунтующим – слева направо,
всем лютующим – справа налево,
где ты, Истина?! Где твое право
прокричать: «От кровú ошалела!»
Сложный мир к простоте приучили:
все проблемы решаются просто –
сапогом наступили на Чили
от Арики до острова Осте!
4.
В газетах элитарных
речей рекламный гром –
элита бьет в литавры:
погром! погром! погром!
Включили генератор
вранья: «Берите в толк –
как дружно генералы
исполнили свой долг!»
Владельцы «мерседесов»,
«роллс-ройсов» и «пежо»
визжат ватагой бесов:
«Атý мы вас ужо!»
По всей стране облава!
Не явь, кошмарный сон:
людская кровь – как лава!
На всю планету стон!
Сорвал в законы веру,
с цепи сорвавшись, зверь…
Затравленный обреро,
куда ж тебе теперь?
5.
«Атакáма,
ты – самая злая пустыня на свете!
Чили-мама,
зачем Ты в пустыню нас – мы ж Твои дети?
Подарили
свободы глоток нам столетия рабства;
подавили
наш вздох невозможностью общего братства…
Нашим дедам,
смеясь, говорили: «Судьбе так угодно:
ваши беды
корней не имеют – пустыня бесплодна!»
Не согнули
их беды и опыт кровавых уроков –
шли под пули
из пампы на мулах – на лживых пророков!
Бойни эти
и новые многому нас научили, –
мы их дети,
как дети Твои, наша гордая Чили.
Неподвластны
нам судьбы? Страданья записаны в роке?
Не согласны! –
пусть знают и помнят любые пророки!
Чтобы выжить –
постигнуть закон изгибанья в поклоне?
Что бы вышло,
когда б все молились на черта в иконе!
Часто буква
закона бывает настолько двоякой… –
Чакабуко
находит истец справедливости всякой.
Мир заляпан
такой справедливостью – вечно над нами
изолятор,
как ангел-убивец, летает кругами!»
6.
Что за радуга миссий
сквозь житейский туман, –
от специальных комиссий
не сойти бы с ума!
Кто придумал такое –
ну, какой идиот! –
нет и мертвым покоя,
к ним чиновник идет.
В моргах некуда ставить…
Сквозь табличку «НЕТ МЕСТ»
опознать, чтоб поставить
на фамилии – крест!
Моросит над Сантьяго
дождь колючий, как еж…
Что, чиновник, бедняга –
ну куда ты идешь?
В них – живых – обознались!
Им не надо кликуш!
Как в спектральный анализ
этих судеб и душ,
президентскую ленту
разложив на цвета,
кто-то в трупе Альенде
опознает Христа.
7.
Над Чили ночь: где звезды? где луна?
где наш Неруда? где святой Альенде?..
Над всей страной повисла тишина
в безветрии на траурные ленты
(а траур нынче – тоже запрещен!).
8.
Волны бушуют. Кровь удушила.
Чили накормлена трупами.
(За правду – смерть! За свет – смерть!
За улыбку – смерть! За стихи – смерть!)
Через всех проходит страх –
а что если…
иногда…
бывает…
Через всех дышала тишина ужаса.
Но священную страсть наших слов
невозможно заставить молчать!
9.
Семь лет спустя. Сентябрь отметил дату.
Мои друзья в Москве лишь две недели.
Мы вчетвером гуляли по Арбату
И на Тверском у Пушкина сидели…
Смеялись даже. Спорили, мечтали –
О главном, о прекрасном и высоком.
Мистраль, Неруду на родном читали,
Я отвечал Есениным и Блоком.
И снова говорили на английском…
Но хунты разговоров не боятся –
Под наши разговоры льется кровь.
Альберто! Мы похожи на паяцев
Своею верою в свободу и любовь?!
10.
О чем тоскуют пиночеты
послесентябрьскими ночами, –
когда прослыли палачами,
когда убиты все поэты?
Пусть им судьба дана такая –
друг другу совесть маслить лестью,
но в ночь, любовниц обнимая,
они тоскуют по Возмездью!
11.
Прекрасная Чили, твое небо сине,
и морской бриз веет над тобой.
Вид твоих щедро цветущих полей –
поистине райская картина.
Величественно вздымаются
твои белоснежные горы –
бастион, дарованный тебе Богом.
И море, что плещется у твоих берегов,
обещает тебе блестящее будущее,
обещает тебе блестящее будущее.
Дорогая отчизна, услышь голос –
Чили тебе клянется:
Ты станешь либо могилой свободных,
либо убежищем угнетенных…
(Из чилийского национального гимна)
Как эти волны
в гривастых гребнях
от горизонта
идут на скалы…
Сошлись! – и пена
летит – под небо,
где гонят ветры лохмотья туч…
Чтó –
память с болью сжилась навеки?
Омыть бы душу
волной соленой!
Чтó – кровь асфальта Вальпараисо?
Отмыть бы Чили
волной от боли!
Как сделать вид мне,
что жизнь прекрасна,
когда над Чили беда такая?
…Но верю в счастье,
когда я слышу –
грохочут волны
в оскале скал!
12.
Мы клянемся, что свобода
на земле, стыдом покрытой,
чистым вырастет цветком.
(Пабло Неруда, «Рекабаррен!»)
Вздохнет ли мир когда-нибудь свободно,
Иль каждой Истине
Готов удар «под дых» –
Философы докажут что угодно,
А правосудие осудит и святых?
Единство и борьба несовместимы?
Всегда за подвигом –
Предательство, как тень?
Чилийцев боль с моей неразделимы.
Живу и верую:
В бессмертный светлый день
Мир воскресит Альенде и Неруду,
Их подвиг бронзою шагнет на пьедестал!
Я в Чили не был. Но я в Чили буду –
Меня Альберто в гости приглашал.
1973–1981