Глава 5. ЯЙЦА РАЗДОРА
(из романа "Мистерия точка ру")
Наследственный интеллигент Сидоров и потомственный пролетарий Вася Федоров возненавидели друг друга внезапно, люто и надолго. Их взаимная ненависть не носила классового характера, поскольку возникла на основе, можно сказать, несчастного случая, но «гегемон» тайно мечтал засунуть «прослойку» в бетономешалку, а «прослойке» грезился кирпич, летящий на голову «гегемона». Правда, кроме непосредственно Васи, у Сидорова наметилась нескрываемая неприязнь к Розе Люксембург и Кларе Цеткин, потому что кто-то из них придумал женский день 8 Марта; кто именно, он не знал, но несчастный случай произошел, если разобраться, по вине кого-то из них.
Накануне праздничка жена Васи Федорова разогналась печь торт для пирушки по месту работы и вдруг обнаружила, что заначка из десяти куриных и трех утиных яиц бесследно исчезла в необъятном и ненасытном чреве мужа. Люся издала вопль воинствующего племени амазонок, вышвырнула Васю за дверь и на языке родного цеха №7 посоветовала ему без яиц не возвращаться вообще.
Ничего похожего на яйца в ближайших гастрономах не было. Хмельные продавщицы смотрели на озабоченного покупателя глазами мартовских кошек и на вопрос о яйцах реагировали однозначно пошло. Вконец расстроенный Вася втиснулся в автобус, переполненный разогретыми кто чем телами, но все же тяжко ползущий в сторону рынка. Проклиная свой аппетит, душегубствующий транспорт и женскую половину человечества в целом, он чудом достиг цели, пожертвовав при этом тремя пуговицами и шарфом. Однако базар не встретил его радушным объятием: меж прилавков судорожно металась и расхватывала все подряд суровая толпа мужиков, не успевших удовлетворить насущные потребности своих половин заранее.
Вася брал яйца не то чтобы с боем, но некоторые препятствия преодолевать пришлось, ибо эти два десятка были последними. Расплатившись с торговкой, он вдруг обнаружил, что другой тары, кроме авоськи и насмерть застиранного полиэтиленового кулька, у него нет. Торговка из жалости поделилась половиной газеты, и Вася, подняв высоко над головой бесценное приобретение, с чувством победителя грудью проложил дорогу в толпе, надеясь уже через час обрести царство свободы в кресле у телевизора. И вполне возможно, что в другое время, в другом месте ему бы это удалось. Но не седьмого марта, в пять часов вечера, в этом городе, в этой стране.
Видимо, автопредприятие за обмывом трех диспетчеров и пяти бухгалтеров женского пола забыло отправить на линию хоть что-нибудь пригодное для перевозки пассажиров, и за сорок минут на остановке скопился некий кворум, вполне достаточный для проведения митинга. Отоваренный хрупким грузом Вася с тоской наблюдал за разбухающей массой желающих уехать в одну с ним сторону и жалел о недостижимости такси по общеизвестной причине. Откуда ни возьмись вырулил «левак», и вдохновляемая жаждой деятельности народная масса бросилась на штурм многострадальных автобусных дверей. Вася воздержался. Вскоре подкатил еще один рисковый парень на микроавтобусе, но опять же не для Васи с его авоськой. Только с пятой попытки ему посчастливилось быть внесенным внутрь дышащего на ладан ветерана пассажирских перевозок.
Почти всю дорогу Васе удавалось избегать столкновения авоськи с головами остальных попутчиков, пока откуда-то из середины салона не попер к выходу с энергией брачующегося лося двухметровый мужик с дипломатом и веником пылящей мимозы над головой. Из Васиной авоськи послышался нежный хруст, и вскоре закапало через газетку. Устраняться от яичных осадков было некуда, и рядомстоящие граждане пассажиры принялись отпихивать авоську от себя подальше. Напрасно обессиленный неравной борьбой Вася пытался объяснить им жизненно важную функцию содержимого авоськи – его не слышали. Лучшее, что ему оставалось в таком поганом положении, – это выйти вон, не доезжая до дома двух остановок...
Стемнело. Измочаленный морально и физически Вася выдавился из автобуса на остановке у кинотеатра «Варна», куда к началу сеанса плавно текла по аллее нарядная публика. Вася прислонился к афишной тумбе и ощупал авоську на предмет определения целых яиц. Таковых оставалось только три штуки. Именно в этот момент, не раньше и не позже, с ним поравнялся бывший одноклассник и нынешний сосед Сидоров. Он был не один. К мосластому плечу в новой спортивной куртке льнула яркая блондиночка с букетиком свежеподаренных фиалок в холеной руке. Сидоров блистал новомодной укладкой удлиненных волос и благоухал Францией в радиусе квартала. Он истекал остроумием и предвкушением определения на ощупь форм бедра блондиночки в интимной полутьме кинозала. Он снимался и балдел, невзирая на свое удручающее семейное положение. И если бы он прошел своей дорогой, не заметив Васиной трагедии, ни о каком несчастном случае не было бы и речи, но…
Взгляд наследственного интеллигента упал на протекающую авоську потомственного пролетария, и Сидоров просто не смог удержаться от пика острословия, ниспосланного обстоятельствами и присутствием дамы.
– Как хороши, как свежи были яйца! – продекламировал он во весь голос и не задумываясь о последствиях.
Сидоров не заметил мгновения, когда фатальная обреченность Васи переросла в буйную реакцию мстителя, и не успел увернуться. Последние три яйца низвергли свое содержимое на романтическую прическу обидчика. Блондиночка взвизгнула и пустилась в бега, остряк-ухажер окаменел, а спущенный с тормозов Вася завращал авоськой и тем, что в ней осталось, с удвоенной скоростью. Сидоров не сопротивлялся.
Подоспевшая на крик блондиночки ПМГ отделила Васю от Сидорова с трудом и не сразу. «Гегемона» затолкали в машину, а «прослойка», облепленная обрывками мокрой газеты и яичной скорлупой, одиноко побрела вглубь аллеи, запорошенной последним мартовским снегом…
С тех пор положительный семьянин Вася Федоров никогда не ест яиц ни в каком виде и никогда не ходит за ними. Но если благоверная на этом чересчур настаивает, Вася уходит далеко и надолго, а возвращается в стельку пьяным и с фонарем под глазом.