На шею удавку, на ноги - хомут цепей
Накинул лукавый, навек заточив в февраль.
Бетонные стены - театр больных теней,-
Они умирали в агонии. Он играл.
И струны рвались из-под пальцев до самых век;
Безумие ночи в глазах распаляло жар.
Меня разбирал истерически громкий смех,
Покуда безмолвно рыдала взахлеб душа.
Фигуры на стенах метались, как в судный день,
Слетали с карнизов и падали навзничь ниц.
Сварог обводил силуэты разбитых тел,
И не было счастью границ.
Он пел.
Перерождение духа в сплетении нот-
Таким он предстал, оглушая своим теплом,
Голос, из тысячи сотканный точно звёзд.
Бессмертный. Несущий повсюду живой огонь.
Рассвет распадался на атомы поутру,
И розовый отсвет сквозь стёкол немой витраж
Скользил по прямым очертаниям острых скул
И плавно сползал, озаряя собой этаж.
У нас не бывало банальных, избитых фраз,
А честность не знает пощады и слова "жаль".
С трудом уцелевшей от пламени карих глаз
Тебе ли неведомо, как закалялась сталь?