Словно эхом в сердце хлопнула калитка.
Проводила сына, и теперь одна…
И в душе так тяжко, и в душе так зыбко.
На пороге дома сгорбилась война.
Потускнели листья, осень бьётся в двери,
Разрезает ветер колокольный звон,
И застыло время в молчаливой вере.
В сумерках искрится тусклый свет икон.
А ведь было раньше, встанет спозаранку,
Разожжет огонь она, пышек напечёт,
Молока парного да медка креманку
Сыну на покос она в узелке снесёт.
А сейчас забудется, соберет платочек,
Выйдет за калитку, а нести кому?
Нет тропинки к берегу, и деревья-точки,
Да и слепнут улицы от войны в дыму…
И в ночных кошмарах ей, бывало, кажется,
Как в окопе с пулею он совсем один.
Но к утру спокойнее, боль в душе уляжется,
Лишь напоминанием служит ряд седин.
Вместо церкви пустоши, туча к дому близится.
Может быть, ей чудится колокольный звон?
А бывает, вечером сын в окне привидится,
И вдруг ярче светится тусклый блеск икон.
Ведь давно в руках она держит похоронку,
Но надежда кружится, словно пелена,
И душе бы вырваться, да за ним вдогонку,
Но у самой горницы сгорбилась война…