- что тебе до твоей физики? – спрашивает он и с высоты семнадцатого этажа стряхивает пепел в черноту города, лежавшему теперь большим, послушным, но утомившимся за день псом прямо у их ног.
- а что тебе до твоей химии? – ее голос лукав, сладок и тягуч; отчасти и даже более всего именно поэтому ему так нравилось ее слушать.
Она с интересом, но исподволь посматривает на его густые черные брови и глаза, цвета густого черного чая. Наблюдает за ним; его движения резки, но не лишены грации, и вообще он весь будто написан резкими мазками смелого художника; облокотился на тонкие перильца и смотрит на нее так, будто испытывает.
- ну нравится мне вся эта химия… - он придвигается к ней ближе и как-то даже с головой ныряет в ее глаза, отчего оба не то, чтобы замирают, скорее, впадают в ступор (что, впрочем, с ними в такие секунды случается вот уже два года кряду) - это, может быть, дело всей моей жизни или, если хочешь, призвание.
- ну а мне по душе физика, - она прищуривается на огонек сигареты, отразившийся в его глазах, убирает длинную прядь своих волос за ухо и то же самое проделывает и с его, не забывая при этом скользнуть по знакомой выступающей на виске жилке. – и, наверное, в этом мое призвание.
- знаешь, мне в школе никак не давался раздел электричества, - он вдруг поднимает голову и смотрит куда-то вверх, на луну, будто что-то вспоминая. – Ненавижу электричество. Помню, бьешься, бьешься над ним, а оно не получается, ну никак, и на него всегда было больше всего задач. Меня бесит, если то, на что больше всего задач, не получается, - с ее губ слетает улыбка, все понимающая и принимающая.
- электричество вообще штука интересная, - она не перестает улыбаться, - хоть и сложная. Оно и в жизни-то не всегда получается…
- и на него много задач!
- много. – соглашается, вмиг становясь даже серьезной, и смотрит ему снова прямо в глаза, пытаясь угадать его мысли, боясь их и того, что угадает; оба уже не смеют отвести взгляда. – много, потому что это важный раздел, но вот если током не бьет… - медлит, выжидает чего-то, - то есть, я хочу сказать, если решение твоей задачи никак не находится, раз ток не идет, значит, где-то не замкнули цепь или ключ не открыли. Либо не хватает напряжения, тогда…тогда дело в источнике тока, поменяй его на более сильный, и все встанет на свои места.
Он некоторое время стоит, не шевелясь, будто раздумывая над чем-то, однако продолжает смотреть в небо. Его удивляла эта ее способность все разъяснить и ответить на все волнующие его вопросы, не касаясь прямо самих вопросов, а только лишь проходя рядом, совсем близко – за это он частенько называл ее волшебницей и начинал любить каждый раз сильнее прежнего.
- Посмотри туда. – докуренная сигарета вдруг летит вниз, в темноту, а его палец указывает вверх, на луну. – яркая, правда? – она кивнула и вмиг оказалась в его руках, довольно улыбаясь. – и огромная. Она впервые за шестьдесят восемь лет так близко к нам. Сейчас какой-нибудь серьезный дядя-астроном смотрит на нее в свою трубу, он этого половину своей жизни, может быть, ждал, представляешь? – около его уха раздается ее смех, тихий и привычный, но такой, какой бывает исключительно рядом с ним. – и в этом дело всей его жизни и призвание тоже…
- в чем? В ожидании?
- нет, детка, - он аккуратно касается губами ее макушки, - в том, что он полжизни ждал и все-таки дождался. А ожидание вообще не стоит превращать в дело всей жизни, рискуешь остаться ни с чем. И вообще, знаешь, что?
- что? – она еще удобнее устраивается в его объятиях и привычным движением запускает руки к нему под пальто («как оно чертовски ему идет» - добавляет с удовольствием, но уже про себя).
- ты – мой лучший учитель, потому что, кажется, я начинаю понимать физику.
- правда?
- чистая.
Он мысленно считает до трех в обратном порядке и целует ее, навсегда замыкая цепь и понимая, что школьные задачи не решались только потому, что источники тока были совсем не теми, а она – все же лучший из них. Не нуждающийся абсолютно ни в какой замене.
Она – его призвание и дело всей жизни.
2016г.