ночью абсурд приближается к совершенству,
и никто в темноте никогда не прошепчет: «хватит»!
я говорю языком неумелых жестов с тварью,
сидящей у края моей кровати.
морда её замерла на моих коленях,
золото глаз переплавилось и застыло.
я оказался попавшим в капкан оленем:
сердце стучит, а охотник крадется с тыла.
на простыне – очертанья когтистой лапы,
кончик хвоста на паркетном полу темнеет;
и не желает открыться сердечный клапан,
и выдыхать мне становится все труднее.
из алой пасти гниющим воняет мясом,
пара царапин цветёт на моих предплечьях,
морда её перекошена злой гримасой,
так запредельно похожей на человечью.
я замечаю, что пара клыков исчезла,
а на их месте резцы пробивают дёсны.
новые зубы восходят легко и резво,
челюсть нормальной становится молниеносно.
и чёрный монстр кусает моё запястье,
с белой руки обдирая бумагой кожу,
и в исступлении рвёт мою кисть на части,
дьявольски вдруг становясь на меня похожим.
и его взгляд отдает серебристо-серым.
я этот цвет среди тысяч цветов узнаю!
пусть от чудовища пахнет огнем и серой,
но не оно уже смирно сидит у края.
вместо когтей на простынку ложатся руки,
нервно пытаясь мои отыскать ладони.
пусть все окажется чьим-то дешевым трюком!
пусть этот монстр сегодня меня не тронет!
но моя тварь – будто чертово отраженье.
только лишь зубы крупнее, чем полагалось.
я замираю, забыв о любом движеньи, и понимаю,
какая осталась малость –
выпит до дна моей жизни неполный кубок,
и не удастся теперь мне начать иную.
ведь мой двойник, окровавлено скаля зубы,
в сомкнутость губ сладострастно меня целует.