***

руки. у неё были такие красивые руки, немного изжелта, но всё равно красивые. А звали Марией. Она ходила гулять по утрам. Брала с собой собачку  и затемно ещё, когда город спал, а солнце только-только задумывало восход, она выходила гулять. Странно. Улицы как будто ждали её. В домах вдруг загорались окна и за шторками высвечивались любопытные глаза. Деревья, тополя да липы, начинали потрескивать, как будто пытаясь дотянуться до неё, когда она шла мимо, а с крыш медленно рушился снег. Ей было всё равно. Так, наверное, всё равно, как может быть всё равно не особенно кому-то нужной свободе, все хотят посмотреть, но никто не хочет овладеть, да пусть даже и грубо, - не хочет никто. И она молчала. Все прогулки её были молчаливы и тихи так, что я даже задумывался - да жива ли она, не мираж ли, не чудится ли мне всё это - и она, и собачка её и свобода, о которой я так, может, не ко времени вспомнил. Но было это всё-таки очень красиво. Не знаю. Как в детстве.