Посреди заснеженного, холодного города стояла комната. Я разместилась возле её окна, которое выходило во двор. Скользкий подоконник не давал удобно расположить на нем ноги, кожа прилипала к нему намертво. После нескольких тщетных попыток отлепить замерзшие коленки, я сдалась, понимая, что придется так просидеть до весны. Зимы в этих краях длинные, долго сидеть придется. Повезло, что женщина, которая жила в комнате, иногда подкармливала меня хлебом или остатками своих ужинов. Приходилось есть все, что она приносила, будь то заплесневевшие помидоры или её ногти, которые она не догрызла от нервов. Иногда везло – когда у нее бывали гости, хозяйка молча выносила мне подносы, полные костей её любовников. Нет-нет, это не каннибализм, это всего лишь метафора, применимая к её неудавшимся романам и остывшим, неоцененным блюдам. Я не знала её имени.
Однажды, женщина оставила окно открытым и куда-то ушла. По ту сторону оконной рамы виднелся стол. Но совсем не он привлек мое внимание. На нем лежала тетрадь, которая имела не самый лучший вид. Её будто все время таскали с собой в сумке, набитой различными вещами, на нее не раз разливали вино и слезы, даже ведра слёз. Изо всех сил я потянулась замерзшей рукой вглубь комнаты, к этому столу. Пальцы, покрытые изморозью, начали оттаивать, когда коснулись мягкой обложки тетради. Еще немного усилий и я поместила ее на своих окоченевших коленях. А внутри – имена, фотографии, описания. Мне все стало понятно. Женщина была склонна к коллекционированию. Только вот коллекция была особенной. Тетрадь пестрила различными мужскими именами, я насчитала около двадцати пяти. Это не были случайные мужчины. Кто обратит внимание на коллекционирование пробок от дешевого вина, если ему тут же предоставят всего лишь три бутылки из погреба, на которых будет значиться приличный срок выдержки и особый сорт винограда? Так вот, всех её мужчин различал род деятельности, увлечения. В одну коллекцию она собрала писателя, клоуна, моряка, политика, музыканта. Её мужчин объединяло лишь одно – они все были мечтателями-идеалистами, пусть кто-то и носил маску прагматичного циника. Коллекционерка обозначала форму и размер гениталий, рост и вес (интересно, откуда она брала эти сведения, исходя из записей, кого-то из них она могла знать лишь пару часов). Её записи напоминали анкету, мне даже на секунду пришло в голову, что после каждого полового акта, женщина усаживается на кровать, достает свою тетрадь и начинает спрашивать голосом оператора технической поддержки об увлечениях и особенностях каждого партнера. Вот, пролистываю уже пятого любителя Достоевского. При всех различиях, мужчины могли иметь схожие предпочтения в музыке, литературе и кинематографе. Думаю, она сама была не рада такому обширному списку. Её лучшая коллекция состояла бы из одного идеального мужчины.
Я и не заметила, как Коллекционер вошла в комнату (впредь я буду называть её именно так). Она яростно вырвала из моих рук тетрадь и захлопнула в окно. Больше она не кормила меня. Она не случайно оставила тетрадь на столе, не случайно забыла закрыть окно. Все дневники пишутся для того, чтобы их кто-то прочел.