я хочу трогать пальцами
я хочу касаться щеками
чувствовать на пупке и на ребрах
твои губы
а так же желательны прикосновения
других частей твоего тела к моему
ты был грубым
иногда невыносимо
как трагедия Нагасаки и Хиросимы
пошлым,
как все шлюхи
квартала красных фонарей
а может даже и пошлее.
но не важно, ведь скорее
я ценила нежность, что в молчании,
понимание глупости, что хранится в обещаниях,
в том, что впереди ещё - в прощании,
что как смерть. и вот пишу я завещание.
завещаю твои губы ветру, что в Словакии
(я не знаю как расставить запятые и другие знаки)
хотя брось, скорее, я не вправе -
завещают только то, что принадлежит.
вот и я, увы, не завещаю, нет.
просто к слову.
сердце встало и бежит.
сердце встало и бежит
никакие кардиотренировки не спасут.
помнишь, ты устроил мне настоящий суд,
а потом взял и оправдал.
наверное, сам такого не ожидал.
наверное, честностью закалывают ягненка,
которого приносят в жертву богу -
вот твой нож. бери его с собой в дорогу,
вставь его в живот врагу
честность - очень остро, очень справедливо.
храни её за пазухой ревниво.
меня уже зарезал ты отчасти.
я знаю эту боль, она приносит счастье.
нет, это не в значении стокгольмского синдрома
тут дело в чувствах, что испытываешь дома,
когда ломаешь старые предметы,чтоб заменить их новыми.
уж это нам знакомо.
губы
губы
губы
я все твержу об этом,
когда пытаюсь заново себя собрать,
а ты не слушаешь
и лишь кидаешь на кровать меня
и все мои наивные молитвы,
слова,
к которым я не подбираю рифмы