В столице холодной, где часты дожди и туманы,
А тёмное небо являет собой миражи и обманы,
Где окна глядят на асфальт из колодцев дворов,
Жила-была девочка в мире фантазий и снов.
Стихи и волшебные сказки её подкрепляли мечты,
Слетались к ней феи из грёз неземной красоты.
Ей книги, альбомы и краски родители часто дарили,
В музеи и театры её по воскресениям водили.
И вот, как-то вечером с рук ей достался билет
На некий спектакль, но не оперный и не балет:
На сцене в короне какой-то горбун бесновался,
Коварным и мерзким злодеем он всем представлялся. (1)
«Да кто ж этот, – думает девочка, – подлый Кощей?»
Казалось, злодейство для этого типа в порядке вещей.
И сколько б ни длилась та пьеса в стихах, то и дело
Убийства горбатый король совершал очень смело.
Вот брата родного он подло в вине утопил,
Своих двух племянников ночью в тюрьме задушил,
Жену отравил и на плаху послал двух друзей,
А следом ещё и других неповинных людей.
И всякой-то мерзостью хвалится он без конца,
Как будто другим тоже хочет изгадить сердца.
Но вот кто-то армию где-то большую собрал
И вызов злодею с гонцами по почте прислал.
Потом разыгралось на сцене большое сражение –
Венчает собою оно театральное представление:
В припадке отчаяния, злобную участь кляня,
Горбун предлагает корону в обмен на коня
И падает тут же, пронзённый героя мечом,
Ударившись об пол закованным в латы плечом.
Расходятся зрители, шумно толпясь в гардеробе,
Забыт ими мрачный горбун тот, убитый во злобе.
Лишь девочка Люда ещё в своём кресле сидит
И будто сквозь дымку тумана на сцену глядит.
И видится ей совершенно другое сражение,
Коней и людей в ослепительных латах движение,
И всадник, летящий сквозь битву на белом коне,
Стремится к вершине холма, чтобы там, в вышине,
Смертельным ударом секиры врага своего поразить.
Но падает конь, и седок, не успев соскочить,
Запутавшись в стремени шпорой, придавлен конём,
Лежит на земле перед давним, заклятым врагом.
– Измена! Измена! – в отчаянии, в муках, твердит.
Вдруг видит, секира упавшая неподалёку лежит.
Надеясь удачным броском завершить этот бой,
Он чуть приподнялся и к ней потянулся рукой,
Но в ту же секунду удар алебарды его поразил,
С затылка пронзённого шлем и корону свалил.
Поверженный воин спиною упал на траву.
И девочке Люде открылось лицо его, как наяву:
Прекрасны черты благородные, сини глаза,
И волосы цвета каштана, и на подбородке слеза.
Он молод, красив, хоть ударом лицо его искажено,
Но где-то в мечтах уже Люде встречалось оно.
С тех пор, как увидела Люда ту пьесу в стихах,
Разгадку виденью она ищет и в книгах, и в снах.
Да только вот каждая книга о нём и пугает, и врёт,
И в каждой – зловещий горбатый душитель живёт. (2)
Нет в книгах ответа! А как же тревожные сны?
Иль всякого смысла они для неё лишены?
Задумчивый вечер неспешно плывёт над рекой.
В согласии с мыслями Люда проводит рукой
По чистым страницам альбома, и красок черёд
Её в дальний город к загадочным знаниям ведёт.
Зов тайны её подхватил, поднял ввысь от крыльца,
И вот уж заметны вдали очертания башен дворца.
Большое окно разливает мерцающий свет,
И в комнате виден знакомый по сказкам сюжет:
Сидит над шитьём королева, нитку вдевая в иглу.
А рядом – склонившийся к шахматному столу,
Блистательный обликом мудрый король молодой,
И тут же ребёночек-принц, увлечённый игрой.
Мила и приветлива та королева, но только вот
Неизлечимый недуг её, видимо, тяжко гнетёт:
В глазах её блеск нездоровый и влажный горит,
По матово-бледной щеке её яркий румянец разлит.
И принц себя тоже, как будто бы, странно ведёт:
Откуда-то из-под стола он кусок пирога достаёт,
Съедает его и в смертельном отчаянии просит воды.
Его королева уводит из комнаты, прочь от беды.
«Как всё это странно! – думает Люда, застыв у окна, –
И почему королева смертельно чахоткой больна?
И отчего этот принц так отчаянно просит воды?»
– Всё, что ты видела здесь, это призраки нашей беды!,
Словно услышав её, ей печально король отвечал.
– Я знаю, кто ты и откуда, – потом он ей тихо сказал, –
Этот дворец одиноко стоит на перекрёстке времён,
Объят пеленой неизвестности со всех сторон.
Я знаю вопросы, которые ты мне так хочешь задать.
Ну, что ж, задавай, и я буду на них отвечать....
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.stihi.ru/2017/03/16/170
_________________________________________________________
1). Популярная пьеса В. Шекспира «Ричард III», в которой истинный рыцарь, красивый собой, гуманный и справедливый английский король Ричард III (1452 – 1485), по требованию тогдашней цензуры был превращён в горбатого, злого урода и серийного убийцу. При жизни Шекспира пьеса выдержала пять редакций, в каждой из которых некогда благородный и светлый образ прославленного короля всё более искажался, превращая его в злобного, безобразного демона, в соответствии с насаждаемой в эпоху Шекспира политикой правящей династии Тюдоров.
2). После Шекспира образ короля Ричарда III как зловещего горбуна и убийцы
многократно повторялся в английской литературе и в учебниках истории всех стран мира.