На пыльном полу обветшалой прихожей
в углу, перед дверью с облезлою ручкой,
лежало в обнимку поломанных двое
израненных, битых часов.
В одних не хватало большой шестерёнки,
и стрелки давно уж не двигались с места,
и кажется, будто бы в этой прихожей,
они уже сотни веков.
В других на покрытом пылью и ветхом,
изящном, потрескавшемся циферблате,
ещё трепыхаясь остатками жизни,
сломалась большая стрела.
Они ведь и правда уже очень долго
(не сотни, конечно, веков - чуть поменьше)
лежат на полу обветшалой прихожей,
не видя ни капли тепла.
И так бы лежали они, доживая
последние годы непризнанным хламом,
покуда с гремящим большим чемоданом
их часовщик не нашёл.
Он из одних переставил в другие
недостающие им шестерёнки,
и механизм, пусть немного со скрипом,
мастер всё же завёл.
А из часов, что с поломанной стрелкой,
он бережно вынул начинку, покрасил,
и вот под часами, что снова ожили,
теперь фоторамка висит.
Бывает, под гнётом жизненных трений,
из-за серьёзных и мелких ошибок,
ломается сам механизм человека,
и время на месте стоит.
Но стоит найти механизм, что такой же
уставший, побитый и без шестерёнок,
в руках у умелого мастера в свете
лампы его мастерской
оба стоящих на месте, застывших,
родных и похожих собой механизма
в себе открывают второе дыханье.
Мы чиним друг друга собой.