Я всегда твердил, что слова - песок.
Что бежать от музы, не чуя ног.
Что ползущая на побережье пена
есть сознанию свойственный признак тлена.
Я сижу за столом. На столе лишь руки.
Я любил, бывало. Сильней в разлуке.
Я считал, что лист сохранит гербарий.
Что зачем мне космос, раз есть Гваттари.
Что, достигнув дна, стоит оттолкнуться,
ухватившись за стебель араме куцый.
Я сижу за столом. Ничего не надо.
У словес моих нету адресата.
Я писал, что в новости привкус кислый.
Что весной во вне вылезать нет смысла.
Что тот Диоген, залезая в бочку,
этим, наверное, ставил точку.
Я сижу за столом и гляжу на стенку.
Житие мое лишено оттенков.
Я сказал, что камень в коробке - грабли,
чтоб ты пнул, попрыгал, дурной, как цапля,
за грехи своя. Ассорти забитых
в макинтош гвоздей - почивать в забытых.
Я сижу за столом. За столом тоскливо.
Заедаю водку неспелой сливой.
Заунывные строки сего романа
пропоёт, надрываясь, акын. Не странно,
что за речи оные мне в награду
не оставят след на щеке помадный.
Я сижу за столом тенью от былого,
Мне не сплясать в туфлях боссанову.
Обыватель уездного N, покорно
признаю я всю тщетность усилий вздорных.
Всеми текстами с вывертом наизнанку
залепляю горячее жерло танка.
Я сижу за столом, на скрипучем стуле,
и недвижим при любом посуле.