Майское утро. Меня разбудила бабушка Василиса Семёновна: -Вставай Юра, майские праздники прошли, пора и честь знать, в школу сегодня идти.
После этих слов, бабушка направилась к русской печи, готовить мне и брату завтрак, младшая сестра еще спала, она у нас дошкольного возраста. Обычный наш завтрак блины из русской печи с жареным салом или маслом, творог, молоко. Мой брат Миша никогда меня не ждал, уходил в школу раньше меня, всегда торопился, а я заходил за своим одноклассником Вовкой по дороге, и вместе мы, не торопясь, брели в соседний район деревню Поселки, где и находилась наша восьмилетняя школа.
Сегодня бабушка обратилась ко мне с просьбой,- Василиса Семеновна из года в год обращалась ко мне с одной и той же просьбой:- Юра, после занятий, сходи к памятнику погибшим воинам, посмотри, если в списках наш дед Моржаков Петр Лазаревич, если есть, то девятого числа в День Победы пойду в Поселки, помяну своего Петю, а если нет там его фамилии, то я и здесь помяну в Краснополье, какая разница, здесь тоже вдовы собираются, в прошлом году я ходила к краснопольскому памятнику, мы посидели поплакали, повспоминали своих, хоть нет ни здесь не там фамилии нашего деда. Фамилия "Моржаков", конечно, была на памятниках и в Краснополье и в Поселках, и не одна десятки таких фамилий, но Петра Лазаревича среди них не было. Каждый год я ходил с моим одноклассником Вовкой читать на памятнике фамилии с третьего по восьмое мая ежедневно, и, сегодня, после уроков опять читаем списки погибших. Николай Маркелович директор нашей школы золотой краской обновляет буквы, за зимние холода они потускнели, померкли, он их всегда обновляет перед Днем Победы. Николай Маркелович фронтовик, и хотя двадцать пять лет прошло после войны, носит военный китель и штаны голифе военного покроя, на кителе Орден Отечественной Войны первой степени и колодки орденов и медалей. Мы, конечно, у него спрашивали:- За что какая награда получена? Он, как человек скромный, отвечал всем ученикам одинаково, что самые главные здесь награды: Орден Отечественной Войны и вот, показывая на красную колодку у себя на груди, медаль за Взятия Берлина, есть еще очень дорогая лично ему, самая первая За Оборону Москвы, а эти остальные, их почти всем давали... И молчал, больше ничего не рассказывал, затем шел в деревенский магазин, принимать фронтовые сто граммов, о боях никогда не говорил, не любил рассказывать, вот когда показывали по телевизору хронику первого Парада Победы, оживлялся и произносил, показывая пальцем:- Вон в той колонне я шестом ряду четвертый справа капитан НКВД. а вот здесь наши ребята и я в том числе бросаем фашистские флаги к подножью мавзолея, вот капитана Нестерова показали, а меня, к сожалению нет, сменили кадр. Это все рассказы о войне нашего директора, кроме, конечно, уроков истории, которые он вел в старших классах.
И вот мы с Вовкой читаем фамилии погибших в Великой Отечественной войне, а Николай Маркелович обновляет их золотой краской, и мужчина, неизвестный нам седой мужчина в сером строгом костюме, тоже внимательно читает фамилии.
-Извините,-обращается он к директору,
-Как Вас по имени отчеству?
-Харламенков Николай Маркелович,- отвечает директор,-
-Директор этой школы.
-Вы писали на обелиске фамилии погибших?- спрашивает незнакомец.
-Да я, с самого открытия памятника,- отвечает Николай Маркелович.
-А почему нет на памятнике фамилии комсомольца разведчика героя Моржакова Петра Лазаровича?- громко и четко спрашивает мужчина в сером костюме и добавляет,
-Мы с ним еще в тридцать девятом в финскую в разведку вместе ходили.
-Возможно, не положено, потому как Моржаков пропал неизвестно где, да и сын он белогвардейского офицера,- ответил Маркелович. После этих слов Мужчина в сером костюме буквально сдернул нашего директора с лестницы, которой Маркелович пользовался, чтобы достать до верхних рядов фамилий погибших воинов, и держал нашего директора за шиворот правой рукой, левая рука у него была полусогнута и прижата к груди, по всей вероятности она у него плохо действовала, и со слезами на глазах все повторял и повторял один и тот же вопрос:
- Как это не положено? Как это не положено?
Явно намечалась драка, но Николай Маркелович, на то он и директор, вовремя взял себя в руки:
-Уважаемый,- обратился он к незнакомцу,
-Списки мне дают из военкомата,- Николай Маркелович достал из бокового кармана свернутые в трубочку листки белой бумаги,
-Вот смотрите, уважаемый, за подписью военкома и печатью, так, что я тут совершенно не причем.
-А можно так?- спросил незнакомец у Николая Маркеловича,- Вот здесь есть свободное место,- указал он на траурную доску,- Вы напишите Моржаков Петр Лазоревич,- назвал он моего деда,- А я схожу в магазин, мы с Вами сядем помянем моего друга, и мирно разойдемся.
-Нет так нельзя, мыс Вами напишем, а с военкомата приедут и прикажут закрасить. Что тогда?- Спросил Николай Маркелович. Мужчина в сером костюме ответил:
-Нельзя так нельзя. Вот я поеду в ваш военкомат и разберусь там с вашим военкомом,- И зашагал в сторону автобусной остановке. Мы с Вовкой тоже побрели домой. Расспросить подробно о своем деде, мне тогда еще пацану, не хватило смелости, как я теперь жалею об этом. За обеденном столом я обо всем рассказал своей бабушке,- и о мужчине в сером костюме, который с моим дедом ходил в разведку и, что дед сын белогвардейского офицера.
- А кто это сказал, что Петя сын белогвардейца?- спросила бабушка.
-Николай Маркелович,- ответил я.
-Дурак твой Маркелович, хоть и директор, а дурак. Какой же Лазарь твой прадед белогвардеец? Обыкновенный сельский учитель, был призван на военную службу в тринадцатом году, дослужился до унтера, так это еще в царской то армии, по ранению, после госпиталя приезжал домой на две недели, вот после того мой Петя и родился. Воевал Лазарь за белую гвардию после революции, об этом я тебе точно сказать не могу, но пришел он с гражданской красным командиром с орденом красного знамени на груди. За это время мать моего Пети умерла от чахотки и воспитывался он у своей тетки. Лазарь пошел на прежнюю работу учителем, мальчика от тетки забрал к себе. Но кто то нашелся особо умный, написал в районо, что бывший царский офицер не достоин звания советского учителя. Лазаря от работы то и отстранили. Он взял это близко к сердцу и умер от сердечного приступа, так мой Петя и остался круглым сиротой. Вот я тебя Юра хочу спросить, был бы мой Петя сыном белогвардейца, кто бы его в комсомол то принял? Да еще секретарем комсомольской организации поставил? А, смекаешь? А после окончание десятилетки в военкомат писарем кто бы его взял? Вот то то и оно. Оправдали значит Лазаря после смерти.
-Бабушка, а где же орден красного знамени?- Спросил я.
-Так Лазаря и похоронили в форме красного командира вместе с орденом, так было принято.- ответила бабушка,-Петю моего опять тетка забрала на воспитание, жил он у нее до тридцать восьмого года, а потом мы поженились. Сошлись две сиротинушки. В тридцать девятом у нас девочка родилась, твоя мама значит Рая, в люльке спала, мой Петя поцеловал ее и ушел служить в армию тридцать девятом. А там финская началась. А в сорок первом ему домой надо было приходить, зачли год работы в военкомате за срок службы, а тут опять война. Мой Петя тогда в Прибалтике был Латвийская ССР г.Кейданы, одни из первых они удар приняли. Потом долго шли наши солдатики на восток, и по одному и группами к своим пробирались, кому повезет те до своих добирались, а кто и к партизанам примкнул, немцы их вылавливали кого расстреливали, а кого в лагерь отправляли. Мы с Петей хату на краю деревни поставили до войны, постучатся в окошко, дай мол поесть, хозяйка, как не дать, может быть и мой также голодный где нибудь по лесам ходит, и его кто нибудь накормит. И вот в сорок первом наказывают мне знакомые из деревни Совна Климовичского района, что мой Петр Лазаревич расстрелян немцами на краю деревни, что его не только узнали знакомые, но и документы при нем были: книжка красноармейца и комсомольский билет, я оставила дочь у соседки, а сама побежала через мост на реке, через краснопольские поля в Белоруссию, что тут до Совны всего шесть километров, спросила в крайней хате, мне хозяйка ответила, что вчера расстреляли двух красноармейцев на краю деревни, их девчонки похоронили ночью, одна из девочек живет здесь рядом, я постучалась в дом слева от магазина, ко мне вышла молодая красивая девушка, и спросила: "Вы по поводу расстрелянных, посидите у меня в доме, у меня документы под яблоней закопаны, а потом мы сходим, я Вам место покажу, немцы хоронить запрещают под страхом расстрела, но мы с подругой ночью их все равно похоронили." Девушка через несколько минут принесла сверток в непромокаемом пакете с документами. Сходилось все и фамилия и отчество и имя и год рождения и даже название деревни Краснозаборье, но область не Смоленская, а Челябинская, и даже на фотографии сидел человек очень похожий на моего Петра и женщина с маленькой девочкой,- все как у нас с Петей.
-Нет не мой это,-сказала я.
-Слава Богу, слава Богу! Я после войны напишу его родным,- ответила мне девушка,- А документы пойду на место спрячу.
Бабушка тяжело вздохнула, вытерла слезы, а потом продолжила свой рассказ:
-В сорок втором собирались мы, местные женщины у подруги моей Алены по вечерам, чтоб лишний керосин не палить, дом у нее просторный был, вот мы кто вышивает, кто вяжет, в общем каждая своими делами занимается. Постучался как то к нам молодой парень в телогрейки. опрятный такой и спрашивает:
-Кто из вас Моржакова Василиса?
- Я Моржакова,-отвечаю.
-Вы, говорят, подтелка продаете?
-Нет у меня подтелка,- отвечаю,- До войны был, есть маленькая телочка, если хотите продам, а то молока то и нам с дочкой не хватает, а тут еще и теленка поить надо.
-Ну, пойдемте к Вам посмотрю Вашу телочку,- говорит парень.
Только мы зашли с ним в мою хату, как он распорол подкладку в телогрейки и вынул записку,маленькую такую, на листочки бумаги:
-Весточка Вам от вашего мужа,- говорит,-Служим мы вместе, нас один самолет выбрасывал для связи с партизанами, только меня сюда, а его в брянские леса.
Смотрю записка написана Петькиной рукой, просьба в ней посодействовать, покормить, дорогу показать и тому подобное.
-Вам нужно в Доброносичи,- говорю я,- За Доброносичами лес, "Орлиное гнездо" называется, партизанский отряд где то в том районе, но где точно никто не знает.
В ту же ночь парень этот ушел, а мне сказал:
-Буду уходить отсюда, напишите ответ своему хозяину, а подругам скажите, хотел купить телочку, да не сошлись в цене.
Ходила после этого случая подруга моя Алена в Доброносичи, а по приходу подошла ко мне и говорит:-Парень тот, что к тебе приходил, возле Доброносич расстрелянный лежит, я его сразу узнала. Но я все равно ждала, вот зайдет он за ответом, и бумагу с карандашом приготовила, не зашел...И Петька мой с войны не пришел, и похоронки я не получала. Стала писать с сорок шестого года в архив Вооруженных Сил в Подольск, ответ всегда один приходил: " В списках погибших не значится." И так до пятьдесят шестого года, а в пятьдесят шестом ответили: "Ваш муж Моржаков Петр Лазаревич пропал без вести в июне сорок третьего года на территории Польши." И деньги мы с дочерью стали получать за потерю кормильца. А когда Рая закончила десятилетку, опять меня в военкомат вызвали,только я сама не поехала, Раю послала. Вот мама твоя мне и рассказывает: заходит она ей там и говорят, деньги Вам надо получить за потерю кормильца. Рая им отвечает, мол мы все до копеечки уже получили, нам чужого не надо. Ей отвечают:-Нет Вы получили за рядового, а он у Вас капитан. А ты, Юра, завтра сходи к памятнику, посмотри, может быть и появилась фамилия нашего деда на нем, обязательно посмотри.
Опять мы с Вовкой после занятий идем к памятнику,читаем надписи, и в самом низу на траурной доске золотыми буквами: "Моржаков П.Л.", через двадцать пять лет после Великой Победы. Значит доехал незнакомый мужчина до военкомата, значит добился правды всеми правдами и неправдами.Только не хватило золотой краски у нашего государства написать: "Иванов Иван Иванович.", что бы полностью фамилия имя отчество, как положено, пота и крови хватило, чтоб пол Европы окропить... А краски?
В восьмидесятых годах пришлют бабушке знакомые из Ершического района газету, где будет написано в выписке из книги памяти: "рядовой Моржаков Петр Лазаревич умер в немецкой тюрьме в июне сорок третьего года." А еще через десятилетие мой сын Андрей правнук Петра найдет в интернете выписку из немецкого архива, где не будет указано звание просто Моржаков Петр Лазаревич, место рождения д. Краснозаборье, год рождение 1917. и ниже черная надпись: "Передан в гестапо.", но Василиса Семеновна светлая ей память, уже не увидит этой надписи, и слава Богу, она и над газетой целый день проплакала...
PS. Когда я писал этот рассказ, не все сходилось,-например карточка военнопленного: попал в плен 29. 06. 1941г., погиб в плену 04. 1943г. лаг. номер 1354. ЦАМО номер фонда 58, номер описи 977520, номер дела 2553, это я нашел, буквально вчера, а тогда карточка военнопленного, и не все данные читались, но тогда я уже сомневался, что это мой дед, потому что было извещение в котором, со слов Василисы Семеновны: "Пропал без вести с фронта в июне 1943 года на территории Польши." И вдруг моя мать перед своей смертью сказала: "Два Моржаковых Петра из Краснозаборья на войну ушли и оба не вернулись, одногодки, только у одного Жена Василиса Семеновна, а у другого Валентина и тоже Семеновна." Я как то этому значения не придал, а вчера увеличил немецкую карточку военнопленного, одел очки и прочитал: Жена Валентина Семеновна, значит это не мой дед. а стопроцентный его теска Моржаков Петр Лазаревич. Стал искать второго Петра, не сразу, но нашел, оказалось, что тезка то не стопроцентный: Моржаков Петр Лазорович, отличие в отчестве в двух буквах. ЦАМО Номер фонда 58, номер описи исторической информации 18004, номер дела 549. Пропал без вести 04.1944г. в графе жена Василиса Семеновна. Теперь почти все стало на свои места, кроме одного,- на фото 39г. сержантские ромбы на петлицах, в военкомате сказали, что капитан, а в последней сводке красноармеец. Значит, когда первый раз пропал без вести разжаловали... Я не стал в своем рассказе ничего менять, пусть покоится с миром прах двоих односельчан, а мой рассказ будет светлой памятью о них.