Табак,все,что касаемо тебя-
на клубах дыма,и в овальной рамке,
в том зеркале без рамы из огня
я узнаю себя в прямой осанке.
На стуле возле двух предметов дня,
вернее трёх,ведь стул болтает тоже,
ворчит старик под тяжестью меня
и тяжестью за стёклами прохожих.
И дым туманом застит всю прозрачность
реки прохожих-там восходит утро-
на ощупь,между лиц,и осторожно,
чтобы не дай боже спугнуть минуты,
или обидеть бодростью начала,
и мой туман вдруг смажет чей то голос,
и распадётся облако над чаем,
над чёрным кипятком,и белый пояс
в квадрате серебра погубит пепел,
закашляет мой стул восьмой затяжкой-
я снова отделю зерно от плевел,
и в пачке сигаретам станет тяжко,
и даже тошно.Маленькие стрелы
всецело понимают свою важность
в убийстве двух.Но те же пистолеты
страшней намного в целом,ведь возврата
в них нет.Они убоги скоротечью
в отличии от тех,кто как солдаты
умоют сотым утром этим вечным
между рекою лиц,и синих окон
наполнят серым это расстоянье,
связующее дыма,словно кокон
погубит вскоре,но не растерзает
предмета два с остывшим чаем в круге,
верней теперь в одном,здесь я уверен,
что так нуждаюсь в деревянном друге
в сварливом.В старом.И который верит.