Иду вперёд, не оглянусь,
не так уж страшно
сказать, что думаешь, - и пусть;
я бесшабашно
смеюсь, качая головой,
я презираю
подложного смиренья роль,
я - не играю.
Мне вслед кричали голоса:
"Теперь держись!
У нас таких не любят!"
И чьи-то озверевшие глаза
сверлили дырки мне в спине.
А мне смешно: ведь у меня
все тридцать три несчастья будут,
и этот канонадный рёв
как развлечение.
Ах, эти дикие крики под окнами
и сломанный в дверях моих замок,
и "грозные" речи с намёками,
и одинокое отчаянье дорог.
И насмешки в глаза,
и проклятья вслед,
и вопросов тьма,
и не тот ответ,
и друзья - не те,
и дела - не мои,
и Тот, распятый на кресте,
пред глазами стоит.
Мне скитаться по белому свету...
хорошо, что я встретила их,
всё им выскажу - нету секретов! -
про себя и, конечно, про них.
Пусть никто в этом царстве застывшем
не уснёт этой ночью спокойно.
Я буду кричать - пусть слышат,
как мне больно, как мне больно!
Крикну: "Люди, ну, как вы живёте?"
А в ответ - лишь собачий лай,
но я верю, вы скоро поймёте,
что болото ваше - не рай.
Мне вслед кричали голоса:
"Ох, загрызут!
У нас таких не любят!"
И чьи-то озверевшие глаза
сверлили дырки мне в спине.
Они не знают:
у меня
все тридцать три несчастья будут,
но говорю я, что хочу,
и этим счастлива вполне.