Всё было иначе: и он человеком жил,
И боли не слышал, а лишь хохотал над болью.
Не ведая плача, любил и порой грешил,
Да нет, не грешил, а просто дышал любовью.
Теперь по-иному: лишь стылый вой на луну,
Но воя его ночного никто не слышит.
Живое к живому, а мёртвому жить ни к чему,
Но он почему-то всё бродит, и воет, и дышит.
Лишь лунный оскал и тающий стон снегов,
И по сердцу режут осколки чужого света,
И пылью ложатся под стёртые лапы его
Истлевшие листья в былое ушедшего лета.