Вынырнув из омута забвения,
В сумерках похмелья не брожу.
Собирая воедино звенья,
О себе по людям не сужу.
С посохом калек и пилигримов,
Я ступил на вытоптанный тракт.
Может от дурных российских гримов,
Стал душой, как стоптанный башмак.
Веселилось время до икоты -
Длинный и похабный анекдот.
И свернул в кабак я, желторотый,
Твёрдо веря в наш родной оплот.
Здесь дрались, братались и блевали,
Свой трояк с получки "закроив",
Здесь друг друга о-очень уважали,
В миг соображая "на троих".
Мне плеснули: "Брось. Не береди ты!
Вот хлебни, и свалится с души.
Пей досыта, как велел Никита,
Только наливай, да знай, глуши!"
Я хмелел, "Московскую" отведав,
И мутило, но не от вина.
Сколько их, обманутых Победой...
Коих не смогла убить война?
Чем же я помочь мог тем солдатам?
Опершись рукою на костыль,
Без вины пред ними виноватый,
Я стоял, роняя слёзы в пыль.