Она за мной ходила две недели
И ускользала так же каждый раз.
В толпе я успевал заметить еле
Лукавый блеск её зелёных глаз.
Когда я шёл один по коридору,
Я слышал за спиною поступь ног,
Но только белый краешек подола
Мелькал – за ним угнаться я не мог.
При встрече узнавал её повсюду,
Но от сознанья образ ускользал.
Признаюсь, меня злило это чудо,
Поговорить с ней толком я желал…
Я зимним тёмным утром шёл, зевая,
От снега протирал свои очки,
И фонари у ночи отбирали
Ну до смешного жалкие клочки.
Смотрю: она. Спокойно на периллах
Моста сидит она к реке спиной,
Беспечная, болтает ножкой мило,
И смех звенит над улицей немой.
Она всё в том же лёгком платье белом,
В глазах сверкают блики фонарей,
Копной волос играет ветер смело, -
Не призрачна, а всех живых живей.
«Кто ты?» - спросил я, сдвинув брови строго.
«Тебе известно лучше», - был ответ.
«Зачем меня преследуешь так долго?» -
«Ты сам того желаешь, разве нет?» -
«Схожу с ума я?..» - страшная догадка!
Но мне в ответ опять один лишь смех,
Безумный чуть и бесконечно сладкий…
Она сказала мне: «Взгляни наверх».
Когда я поднял голову, надменно
Мне с неба улыбнулся лунный свет.
Тогда она сказала тихо: «Верно.
Меня придумал ты, вот весь секрет».
Я к ней в недоуменье обернулся,
Но снова пуст был уличный пейзаж…
Домой тогда я сам не свой вернулся
И в руки взял тетрадь и карандаш.