В лучах диезов и бемолей,
Дитя с изорванной душой,
На хрупком троне из триолей
Ты восседал Садык-пашой.
Проходят мерно караваны
Печальных нот, и рвется медь…
Сумел ты в “Ване на диване”
Могучий эпос разглядеть.
Вознесся ввысь с надрывным звоном
Напев великий и простой.
Над тем квартетом дивно-томным
Рыдал бесчувственный Толстой.
Ты в летний час, так к счастью близок,
Забыв про грозную борьбу,
У флорентийских кипарисов
Оплакал Германа судьбу.
Под сень нью-йоркских небоскребов
Вела судьба тебя, и зал
Твоим размашистым синкопам
Неистово рукоплескал.
Ты робок был тогда, в начале,
Но дожил в славе до седин.
А здесь твой взор, всегда печальный,
Куда ни кинешь - всюду Клин.
Не видно солнечного света,
Уж мгла проходит по земле.
Истерта царская монета,
И стынет водка на столе.
Пред взором лиц знакомых тени
Идут безумной чередой.
В них – страх и ужас поколений.
“О чем ты воешь, ветр ночной?”
И ломкой жизни путь непрочен,
Неумолим судьбы закон.
Под кровом петербургской ночи
Не спит холерный вибрион.
Но пусть в веках без вялой скуки
В искристо-солнечном огне
Летят с чудесной силой звуки
И исчезают в вышине.
25 марта 2017 г.