по морю Белому – ни лодка, ни баркас
посудина, с ободранным дюралем
а люди врали: ходят корабли
двухпалубные; трюмы в чистоте.
причалили: мочальный трос на кнехт.
отчалили – неспешно подобрали .
на мачте развивается канат.
у капитана на извоз патент.
я не умею плавать, только плыть
судами, не лишенными комфорта,
когда из порта вышедший паром
полморя занимает всей длиной.
как дом, по ватерлинию осев,
двенадцать этажей несущий гордо,
до города, развившего синдром
заложнику преступника виной...
в Stockholm !
никто не скажет: занесло...
а этот берег назовут: край света
древесный мусор выбросил прилив,
назад вода снять в море не смогла...
посудина идет до Соловков.
нет выбора и «Твоя песня спета...» -
над горизонтом титрами встает,
перелистав страницы книжных глав.
я не одна... есть люди посмелей,
но и они команду беспокоят.
начало шторма: ветром и дождем
пронизывает будто до костей.
тем веселей из рупора слова
к паломникам, судьба сказала коим:
«На Соловецком встанешь берегу,
забыв об изнуряющем посте ...
всё, с чем пришел изменится тот час:
мирские нужды, просьбы и моленья.
встав на колени, будешь ощущать
горы Секирной занесенный мах;
что назван при рожденьи и любим,
что человек и Божее творенье...
одним из арестантов встанешь в строй;
в один размер миткалевых рубах...
я ничего не ведаю пока...
ни рыбака, ни судна, лодки смелой.
помощник капитана сам – пацан;
кричу ему от имени нас всех:
-Где средства для спасенья на воде ?
он отвечает пьян:
- А в море Белом,
особенно в таком вот сентябре,
бессмысленны и не нужны совсем...
категоричность отрезвляет дух.
стихия, побеждающая разум,
являет Божье в замыслах его,
твой страх,
как груз стотонный сняв с души.
за пять часов, что шли до Соловков,
волна и небо, все, что видно глазу,
имело цвет миткалевых рубах
и к каждой номер намертво пришит...