Мы сыты, мы пьяны, полулежим,
полу-ненавидим друг друга,
о любви слагаем стихи
после милых убийств
и, как правило, после заката
лирика особенно хороша. А исписанный лист
накрывает убитых глаза,
ещё не закрытые.
Полусидя, полулежа
они принимают себя
неживыми.
Они используют мёртвый язык -
бросать правду в лицо
можно тем, кто не слышит, не видит, тем, кто привык –
они понимают, что
неживые.
Бредут на Садовую в кафе «Метрополь»,
заказывают котлеты, гарниры,
эклеры, вино.
Сигареты под кофе
дымят. А дым как живой,
дым дышит, дым слышит, дым – профи,
профессионал, он шаман
окутывать тайной живое.
А они восклицают при встрече – Шарман,
мы не принимаем себя
живыми:
Не надо играть, не надо лгать, не надо
заботится о нелюбимых.
Можно брать, можно рай
поменять на ад.
Рай променять на ад.
Рай, поминай моё имя.