Ты сам ее впустил в свой дом,
Ты возвращаться научил.
Ты думал просто, как с котом:
Завел, погладил, приручил.
Но коготки ее всегда
В готовности вонзиться в плоть.
Она на вид то без вреда
И трудно жажду прикоснуться побороть.
Ты накормил и обогрел.
Ты дал тепло ей, дал приют.
Ты к ней лишь добротой горел:
— “Иди ко мне, присядь ка тут”,
Но стороной тебя она
Всегда старалась обходить.
И, вроде, не твоя вина,
Ты и не думал, не хотел ей чем-то навредить.
Она "корону в руки взяв”,
Теперь хозяйкой в доме стала.
Тебя ни разу не “обняв”,
Вообще к себе не подпускала.
А ты старался сократить
Все расстояние меж вами,
Но нет, ее не укротить,
Она и вновь и вновь тебя царапала когтями.
Но вот однажды обнаружил
Ее лежащей на полу.
Язык свой высунув наружу,
Клубком свернулася в углу.
Ты так впервые испугался,
Ты к ней впервые подошел,
Ты к ней впервые прикасался.
Это не шерсть была, а самый нежный шелк.
Она и не сопротивлялась,
Она была не той, что раньше.
Не вырывалась, не кусалась.
И когти спрятала подальше.
И ты как дочку, с лаской папы,
Стерег ее почти что сутки,
А эти ласковые лапы
Обвили шею, словно мягкие младенческие руки.
Я очень сильно сожалею,
Но в этот свой последний вечер,
Она обняв тебя за шею,
Умрет, вонзив покрепче когти в твои плечи...
И, все же, мы с тобою знаем,
Она хозяина признала.
И все мы когти в жизнь вонзаем,
Когда безумно не хотим, но умираем...