Ну-ка, каторжник-картежник, ром повесели,
Покажи на что способны в деле короли.
Дамы пусть твои с тузами хороводят всласть —
Те, что с черными глазами, пиковая масть.
Запоет цыганский хор, да запляшет вскачь,
Сердце рвется на простор, прочь от неудач.
Прочь отсюда, прочь скорей, вон душа несется,
Ну а сердце всё быстрей, всё быстрее бьётся.
Брат-халдей, налей ещё для цыгана водки,
Больше нет моих колод — есть одни колодки.
Пусть течет вино рекой, льётся пусть рекою,
Слать тебя — да где ж ты, чёрт — только за тоскою!
Эй, ромалэ, чавалэ, мне сегодня плохо,
Пропил банк навеселе — нанэ, нанэ цоха!
Мать-старуха, расскажи сказки-небылицы.
На любовь поворожи. Белой кобылицы
Где искать мне для неё — для строптивой Рады —
Самому ж мне ничего, ничего не надо.
«Дэвла, Дэвла, где же ты, отзовись, молю я!» —
Я кричу до хрипоты, ничего, что всуе.
Для чего журавль мне, если есть синицы?
И не будет на спине белой кобылицы
Седока. И не скакать нам в закат по полю…
Коль не можешь обуздать — отпусти на волю.
Только как же отпустить мне её, ромалы —
Вырвать сердце из груди, чтобы не мешало?
Без неё судьбы моей песня — под сурдинку,
Глаз её мне на забыть чёрных чертовщинку.