Когда дети стали такими недетьми?
С детства играют со взрослыми игрушками типа телефонов, живут взрослыми проблемами, типа меня бросил парень (и это в 12 лет), и воспитывают в себе жестокое сердце. Ни блеска в глазах, ни живого интереса к окружающему. О чем теперь поговорить с ребенком? Ему куда интереснее обсуждать совсем недетские темы, о которых тебе, в свои года за 20, даже стыдно заговорить. Я куда больше ребенок, чем они считают себя взрослыми. В итоге мы получим тридцатилетних стариков, которые устали от этой жизни.
Необычная особенность этого поколения – уставать от ничегонеделания. Мы хоть уставали от того, что буквально жили на улицах, бегали, находили себе радости в простом, а их границы – это сидеть с телефоном и говорить –
СКУ-КА, я устал.
Мы познавали эту жизнь сами, а они как инкубаторы впитывают информацию из фильмов и сериалов, которые заменили им наставления бабушек и дедушек.
В детстве я любила врать, отчаянно, неумело. И вот однажды, при очередном «кто это сделал» мы – дети семьи, выстроились в шеренгу, ждем дальнейших инструкций. Благо, всегда было на кого спихнуть свою вину, но одновременно с этим, на меня тоже могли спихнуть чужую, возмущения тогда были полные штаны. Выясняла все бабушка – женщина со стрежнем, которую называть бабушкой не поворачивался язык, но внукам было можно (хотя и сейчас, мы выросли и называем ее Марией или бабочкой, порхаем точно так, как она в свои 78). На последнем детском консилиуме была принята оборонительная тактика – молчать и головы вниз. Тогда бабушка подходила к каждому и спрашивала о причастности к делу. Каждый отказывался признавать виновность, и дело заходило в тупик, судья был в замешательстве.
В тот момент бабушка сказала ту фразу, которую я не помню дословно, но помню ее влияние на меня в ту минуту, как она изменила все во мне. Это были простые слова: «Отвечать за свои поступки нужно уметь». И ушла.
С того момента я перестала так отчаянно врать, но данная перемена была замечена другим не сразу. Все знали о моей особенности, и жить теперь с этим было не просто. Я ничего не делала, но была виноватой. Тогда впервые я прочувствовала всю горечь несправедливости, слезы лились ручьем, и все внутри жаждало правды. Сейчас такое тоже бывает, но вместо слез – комок в горле. Комок, а не слезы- признак взросления.
А мне современных недетей даже жаль, ведь ничто не заменит иллюзию волос из колготок на голове, поедания горячего шоколада из грязной коричневой лужи и те фразы – «тебя мама искала», и сердце в пятки или «иди есть», и ел так быстро, что либо обжигал язык, либо прикусывал его, третьего – медленного пережевывания – было не дано, ведь это так неинтересно.
С детства ты знал, как важно иметь преданного друга, держать клятвы и не плакать, когда больно.
А как смешно выглядели наши луки (looks), как сейчас бы сказали современные дети – какие-то нелепые цвета, колготки, шорты, панамки, до сих пор пытаюсь выяснить, не модельерами ли были наши родители? Понятия о моде даже не было, было – «это есть», «осталось от старших», значит носи, мы не скрывались за красивыми фасонами, нас легко можно было найти по искренней улыбке – это было нашей валютой, и платили мы щедро. Чтобы заставить сейчас улыбнуться ребенка, нужно либо подарить дорогой подарок, либо … либо ничего. И то эта улыбка будет на минуту, потом будет разбор полетов – не та модель, не тот цвет.
Хоть бы подарили кассету, или мяч, или ту крутую кепку – это было нашими пределами мечтаний. Очень отчетливо помню, как впервые домой принесли компьютер, точнее ноутбук. И это был вовсе не подарок, просто папа купил его для работы, но удостоил чести нам его показать, мы это воспринимали именно так.
Тогда мы гуляли на улице, но, когда с балкона крикнули о этой вести, мы позабыли обо всех играх, потому что игры каждый день были, а увидеть компьютер было чудом, чувство, что ты выиграл все игры разом. Мы побежали, обгоняя друг друга – брат меня, а я его. С нами бежал не только наш двор, но и ребята из соседнего двора, потому что все кричали – «у них дома компьютер, пошли посмотреть». Все мы добежали до двери, но вошли в нее только я и брат, остальные дети жадно заглядывали в дверь и ждали свою очередь.
Пройдя инструктаж, мы впервые нажали кнопку, и о, чудо, машина заработала. Где- то месяц мы были в полнейшем шоке и счастье, гордо ходили по улице, слыша за собой шепот – это у них есть компьютер. Он был не наш, и могли подходить мы к нему крайне редко, но минута славы заставляла молчать об этом.
Тогда счастье было простое – в мороженом раз в неделю, в новом плеере или мячике. Мяч был действительно редкостью в нашем дворе. Вместо него мы играли с пустыми бутылками, и удовольствие ловить его вратарю было, мягко говоря, так себе. Бутылка ведь вовсе не круглая, но никого из команды не волнует – пропустил – твоя вина, а не физики. Я была как раз тем вратарем, который не жаловался на условия, потому что других не знал. Мечтала стать когда-то игроком на поле, бежать с мячом-бутылкой и забить такой гол, чтобы раз и навсегда перестать доказывать, что девчонка тоже может играть, чтобы все мальчишки свистели – это было лучшей наградой. Но меня кормили обещаниями – пойдешь в школу, тогда поговорим. Долгое время я хотела пойти в школу только по этой причине. И опять комок в горле – обещание было забыто, до сих пор жду это «поговорим».
Ничего странного, что девчонка была вовсе не с двумя косичками и с бантом, все во дворе меня считали своим другом, по полу не идентифицировали, вроде и девочка, но повадки не такие, как у всех – не плакала, играла наравне, любила футбол. Стыдно и смешно признаться, как я хотела стать во всем мальчиком: короткая прическа, мальчишеский прикид и компания братьев мне в этом помогали.
В детстве мы были настолько открыты, что как будто и памяти у нас не было, точнее, памяти для плохого. Братья часто делали ловушки, и я всегда доверчиво шла за ними, когда они говорили: «Пойдем, кое-что покажем». Хоть вчера была точно такая же фраза (они даже не утруждали себя придумыванием новой), за которой следовали боль и обида. Но я шла и до последнего ожидала чего-то хорошего. Сейчас же мы не даем человеку и шанса, потому что однажды он «доказал» свои намерения.
Мы ценили все, что у нас было, вплоть до страшной куклы без волос на голове. Любила я ее больше всего, во-первых, потому что другой у меня не было, а во-вторых – она была несчастной, не такой как все – это делало меня с ней ближе. Все смеялись, а я прижимала ее лишь ближе, могла даже заплакать, потому что уже тогда поняла, что в большинстве людей и вещи ценят за внешний лоск.
Сейчас это и детством сложно назвать, люди маленьких размеров смешались со взрослыми. Конечно, не все современные дети такие, встречаются улыбки, которые будоражат воспоминания моего детства, и одна из них вдохновила на этот рассказ. Улыбки вдохновляют, если бы мы почаще улыбались, вакцину бы от всех болезней давно уже придумали, и машина времени работала исправно. Я бы с удовольствием прокатилась на ней в свое детство, самое лучшее детство.