Она бы так же писала стихи и прятала их в выдвижной ящик стола,
Прекрасно зная, что втихоря ты их все-таки читаешь.
Перестала бы вытягивать кудри, ходила бы в уютной пижаме и постоянно смотрелась в зеркала,
А в свете появлялась так, как ты предпочитаешь.
Она бы вкусно готовила, обновляла дом и пела бы, не умолкая.
По утрам варила бы греческий кофе и ее фирменный французский омлет.
Так бы и не научилась завязывать галстук, но, как всегда, старалась.
И ты бы прожил с нею еще тысячу лет...
По ее инициативе, вы бы обзавелись шоколадным шотландским котом,
Страшнейшим врагом которого стал бы твой синий плюшевый тапок.
В дождь она бы ни за что не пошла под зонтом,
А зимой недовольно стянула тобою надетую шапку.
Она бы запихивала хлам в твои чемоданы перед рейсом
Или документы предоставляла радость разодрать коту.
А больше всего она бы ненавидела твои отъезды,
Ведь ничто не восполнит оставленную тобой пустоту.
Строчила бы статьи в журналы, одна ходила на поэтические вечера
И считала минуты от взлета до посадки.
Дома забивалась бы в подушки, прижимала забитого тапком кота
И в одежде спала в беспорядке.
Вздрагивала бы от каждого звонка, узнавая, как скоро
И с каких континентов её летчик ссылает привет.
И она бы встречала, да и кот получал бы по новой,
И ты бы прожил с нею еще тысячу лет.
Она бы так же писала стихи и оставляла черновики на всяком углу;
Создавала уют, обновляла с энтузиазмом дом;
По утрам целовала тебя, напевая согнав тишину.
И на тысячу лет ты остался бы с нею (зачеркиваю)... С ними- втроем.