слушать нечего больше,
да и слышать совсем не хочется.
закрываю ставни людских любопытных глаз.
наблюдать теперь не за чем, хочется обесточиться.
меркнет лампочка - начал струиться джаз.
ты опять здесь
с фасадом дома сливаешься,
ищешь щели, лазейки, замочных скважин глаза.
просочиться сквозь них в мои мысли тесно пытаешься -
стуком в окна и двери теперь разговаривать зря.
по-осеннему письма сыпятся, и предрекаются
по прогнозу осадки в виде бессмысленных слов.
корабли под порогом с течением растекаются
и плывут умирать к берегам из крутых плинтусов.
я отправлю мистеру Саксу свою благодарность
за изогнутость труб в виде змей, изливающих звук,
за притихшую между остовами писем страстность,
за печаль, что играет усталость его старых губ.
джазы, блюзы, оркестры, Армстронги, Синатры,
и под дверью всё так же дрожит знакомая тень.
голоса их живые, увы, для меня безвозвратны,
как ушедший фатально и ночью сменившийся день.
и когда поглотят тебя волны бессилья, отчаяния,
я на кладбище кораблей, я среди мертвецов
ссыплю в урны бумажную пыль с саксофонным мычанием
и с надеждой, что ты не воротишься завтра
с рассветом
в конце-то концов.