Забывая давно миновавшие казни и дружбы и козни,
размотаю клубок бытия к тихим северным странам.
хоть и сложно в процессе старения стать и добрей и серьезней,
но стервознее - слишком легко. я такого, тезей, и пытаться не стану.
мой дионис не очень-то крут, но вернее и чище минувших.
или, может быть, будущих (кто здесь за что поручится?)
все, что было, конечно же, к лучшему или, точнее, все лучшим.
что тут строить обиды и злиться и скалиться старой волчицей...
есть венец и хоромы и милость божественных горцев.
есть любимые звери, стрекозы и птицы. и смелость поэтов.
если что-то по жизни так долго и яростно не удается -
что скорбеть беспрерывно и плакать всю вечность об этом?
и покуда нервозные сны, улетая на волю из спальни,
обнимаются с красной листвою соседнего бедного сада -
с каждым днем все печальнее песни мои, безначальней
небеса над землей. и - клянусь я - наверное надо,
чтобы к вечеру лаяли чайки, гудя пролетал пассажирский
самолет в облаках, залежавшихся в лоне небесном.
чтобы музы крылатый размах надо мною подольше кружился.
чтобы слову просторно, а сердцу в груди было тесно.
чтобы тесто из туч не без дрожи всходило почти дрожжевое,
дождевая вода пахла влажной истомой и темным вечерним затоном.
чтобы смех детворы не устал над дорожкой звенеть и газоном
чтобы сырость пространства ветрами взрывалась и не застоялась от зноя.
и сквозило и веяло в мире щемяще озоном.
чтобы тень уходящей, дразнящей, изменчивой жизни
растопила всей памяти горечь законом прощенья.
чтобы плакали женщины тихо в подушку отчизны
от напевов чужбинных моих. по прочтении.
20.07.2015.