Тьма призывает тьму и позор
локтей друг о друга трущихся за окном
в Вавилоне этом, Бостоне, где
говорят наши деньги и множат сонм
демонов тьмы, и Дева во тьме
бредёт по улицам через сор.
Осыпаются розы бумажные вслед
Пресвятой Вавилона Деве как грим.
Яблоком был я глазным твоим.
Мухи на улицах и на платане как бред.
Мухи, мухи, мухи Вавилона везде
жужжат прямо в уши, а вереницы людей
взрывают время и текут рекой
и город плывёт по ним пыльный, тугой,
с Вавилонской башни болтает ногой,
обещает вспухнуть до солнца. Но где
строителей сыщет на улицах он?
Солнца их всех преследует меч
и слетели пророков головы с плеч.
Мухи на улицах и на платане как сон.
Мухи бьют ледяную Атлантики гладь,
а глаза Бернадетты, видевшей Деву Марию,
стоящей в пещере, расширились так в испуге,
что видение окаменело в их круге.
Могила открыла рот пресечь варианты другие
и поглотила святую, Христу её душу сдать.
О, стены Иерихона! корень всех бед.
С улиц несётся песня: «Поднимем крест
и песню затянем, чтоб Царь воскрес.»
Мухи на улицах и на платане как бред.