они говорили: зри в корень,
разрывай пуповину на тонкие доли.
на сочные части себя.
ты теперь донор.
так было.так есть.
и так будет всегда.
я верил. я не любил,
но день ото дня относил
свои части,
разрывал свой стоны
на голос.
бесшумный режим
сломанного под тяготами
телефона.
сломанного, но
не сломившегося.
до сих пор черно-белый взгляд,
без картинок и выхода в свет,
зато заземлившегося
до основания, грунта.
в этой трубке
еще было слышно слово,
до сих пор курился
табак в ней,
измелчённый
в мясорубке.
найдем ли
мы волю,
пока все играют в прятки,
разрывая нашу плоть до микрона?
терзая нас тёркой,
в каждой металлической дырке
осталась ответная часть.
блюдо дня не меняется
нынче.
подчас
можешь оставить зло на тарелке,
не собирать крошки.
не стоит,
это слишком дорогого стоит.
не смешивай эту кровь
с молоком,
не мешай мне быть
сгустком.
и собирать в себя
каждый день дань.
на дне этого дня
не разрезай мои стенки
сосудов лезвием,
оставь мне на стенке
мой календарь,
истерзанный красным.
почему
я превратился
из блюда
в аперитив?
скажи,
у тебя был мотив.
у меня же - музыка.
заунывная мелодия
порядочного труженика.
его тело безличное
на полке пылиться,
пока еще двигается
пластинка.
и веселиться игла.
слышны все ещё слова
сквозь,
еще не заела.
молния только
разрезала
терпкое тело
небес
на до и после.
пора осушить
наши
вещие сны до дна.
одним глотком справиться.
и смириться
с извечными вопросами.
секрет лишь в том,
что мы все дети
и нас отбросили.
цифры сбежали
все,
опрокинув игру.
мы наконец
смолкли.
потеряли лица,
их больше нет.
маски сняты
и выброшены в урну.
и даже там они не
вместе.
разделены между
банками
для калек
- кровь с молоком-
и пачками
замороженного теста -
с начинкой из свежих денег.
вы заигрались, пройдемте,
высыпим,наконец, из карманов
ваш прах на пустынный берег.
только не в урну.
не очищай так быстро,
это рабочий стол, а не банкет.
не срезай кожу.
она живая.
она просто дрожит
и просит оставить
ее,
она, способная на большее.
на понимание,
пожертвование без процентов
и лишних знаков внимания
на опасной дороге.
вся польза в ней.
и отсутствии срока годности.
и жизнь её была в заграницах,
сдерживаемая
под прицелом
смерти.
но уже не льется теперь
по утру река.
родные края
одежды
не близки.
слезы не находят
свой верный берег на
округлых щеках.
закон подлости или при родах
ошибка в бирках, листах?
капает медленно
страх
на блюдца.
молоко и кровь
дерутся.
хотят остаться
вечными.
без музыки,
без фонетического
разбора слов.
на игле мы до дыр
накрутили диск
на бигуди.
пора
ставить пластину в засов.
спрятать её
за кости,
в самое тело.
не больно,
потому что
все слова не про любовь.
сердце будет греметь,
получая удары
от тонких мгновений.
кости бьются
об заклад в самое
сердце.
живые барабаны
скончавшихся
в мыслях людей.
чувствую,
что остались лишь
рваные фазы от
потерь.
но так нужно:
эта капельница,
палата,
весенняя капЕль.
глубокие шрамы ради
мига этого звука.
этот оркестр сделан
из жил.
и он изжил себя
в горьких на вкус муках.