Король зимы – быстрая красная плоть –
кто женщину ледяную к нам опустил на смерть?
Всю весну она мчалась каньонами землю бороть,
поднималась с травой и маисом чтоб умереть.
И в осеннюю сушь она шарила мёртвой рукой
в минералах и глине, камень пока нашла,
на котором забытых молитв отвердевший слой
и столетий туман и вся жизнь что уже прошла.
Мы видели сказочный лик, на котором печаль,
судьбой потревоженный, в зелени всех лесов,
и клятв неисполненных лик этот нёс печать.
Покойся теперь в днях прошедших и музыке слов.
Да, было там ложе из листьев, но кончен бал,
и невесты фата, Покахонтас, была на тебе.
Принцесса, которую девственный май призвал,
и солнечной гордости искры по черт канве.
Кизил собирать из деревни пошёл я прочь,
на каноэ плыл по теченью тихой реки,
и крещендо волос твоих гордо летело в ночь,
первый вечера мотылёк воровато снижал круги.
Смеха цепочки из воды взлетали вокруг.
Я учился схватывать лунного шёпота нить.
Я плыл много часов, за ночью свершая круг,
и видел – бегущему месяцу больше не жить.
Звезда какая-то потерялась, заблудилась, взошла одна
и спряталась в чащу елей склона горы
и вечную кровь пролила до земного дна.
Я каноэ втащил на ковёр прибрежной травы.
Я карабкался вверх, потом шагал по плато.
Холмы и долины сменяли друг друга вскачь.
Остановиться не в силах, выдирался из мокрых кустов,
ногою промокшей кочку пинал, как мяч.
О, весна в Аппалачах! Я снова вижу тебя,
неприступная высь с улыбкой туманной гор.
Восток и запад в них сошлись, не скорбя,
Адрионакские кручи, где сумрак рассвет простёр.
Сколько зарослей, речек я уже пересёк.
И сам не знаю как сумел одолеть.
Серые пятна вигвамов глаз вдалеке засёк.
Паутинной спиралью дым начинал желтеть.
Далёкая туча, грома раскат и вот
одеяло небес тянет чья-то рука,
словно из сердца тёмной силы полёт,
горящим багрово углём написанная строка.
Циклон налетел, прошёлся гребнем в лесу,
чудился мне крыльев орлиных взмах.
Смерть, Макокита, смерть держит нас на весу,
на ели швырнёт или спрячет в пышных кустах.
На коленях берёза и машет небу рукой.
Дуб чертит круги кроной, каждым листом.
Стон танца с небес, уж это танец такой.
Макокита, танцуй, Покахонтас погибель в том...
Сухожилие каждое тянет в бурлящий шквал
к молний змеям над змеями кос твоих,
искры летят, красных клыков оскал,
языки жадно воздух лижут под свист шутих.
Танцуй, Макокита! Змей, бывший до нас,
который меняет кожу и снова жив,
пасть открывай! Док, соври, коль не спас,
чтоб нам танцевать и дальше, за мрак могил.
Чёрные барабаны, гремите танцу вослед,
пусть радуги кости наши в ритм сотрясут!
Орущие батальоны, энтузиазм побед.
Пусть меня эти ритмы выше судьбы несут.
Я окружён, повергнут, стрелы ливня в боку.
С неба огня пелена обернула меня
и, закутан в огонь, видел, что там, вверху
прилив нескончаем, где источник огня.
Я слышал, лава шипела вокруг твоих рук,
с ними борясь, исторгала ворона крик.
Небес катаракта слепо вращала круг.
По щиколотку в рассвете, ты застыла на миг.
Ты ящерицей скользнула в полдня яростный свет,
ящерицей, меняющей окраску, форму и тень
и даже судьбу и время, даже времени цвет.
Я видел, как ты менялась, перебегая день.
И видел как ты нырнула в собственную судьбу,
как метеор промчалась, священная смесь огней.
И наконец прервала всех цветов ворожбу,
свободная, в окруженьи богов и лесов и дней.
* * * * *
Подкованный громом бури, ты глядишь только вдаль.
Сколько лет бесконечных ты нанизал на взор?
Походы, войны, привалы, воздух, вода и сталь.
Ты видишь, невеста твоя в рощах долин и гор.
Тотем огня и льда, сон глубок пирамид,
календари громоздят числа дней до небес.
Принц, свобода твоя – подаренный ею щит,
заслон от тягот пути и недобрых чудес.
Над Лабрадором солнце бьёт из выси самой,
о снеге мечтает немо и падает в тьму пучин.
Оно и ливня поток и дерева цвет весной
и девственница, невеста последнего из мужчин.
Запад и юго-запад! Ветры бьют Камберленд
и кружат вокруг Илано и травы клонят к земле,
словно твоих волос землю согревший плед.
О, струись по всем склонам, цвети и свети во мгле.
И когда на Карибских склонах выступит соль,
стрелами жажды лети, стелись над травой,
молчаливых долин вечерняя звёздная боль.
Бровей её сумерки – сон еженощный твой.
Мы танцуем бесстрашно, уходя из обжитых мест.
Даже в пустынях палевых наши песни звучат.
И наши молитвы плывут к тебе под дней благовест.
Змей летучий или орёл нашей встречей зачат.