Москва, вокзал Клазанский,
декабрь девяносто третьего.
Вой, грязь, носильщики орут
и продираются сквозь толпы очумелые
с тележками, нагруженными по уши
тюками, коробами спекулянтов.
Перонная таможня с буроопитыми харями,
разожранная, самодовольная,
в афганках, с бляхами, резиновыми демократками,
пузищами загородив перроны,
вид делает, что совершает благо,
требуя у пассажиров квитанции багажные, -
но её не замечаем в суете.
Но вернёмся на вокзал. Отходит скорый.
Все втиснулись, расселись по купе, отёрли пот.
Вагоны набирают ход, и ускользает в ночь
состав, наполненный разгорячёнными людьми.
В путь добрый! Помашу рукой озябшей
я стройной девушке с чудесными глазами,
и улыбнётся мне она и душу озарит...
Вы спросите: что делал здесь поэт?
Я, впрочем, вам отвечу откровенно:
искал я музу, в поисках её забрёл я
на площадь Комсомольскую, где три вокзала.
О, эти три вокзала - три базара бешеных.
Здесь жизнь особая, здесь нет часов успокоенья!
Всегда снующая толпа и спешка, и погоня,
и опозданье вечное, и слёзы расставаний,
и радость встреч!
О вокзал - ты вечный маятник судеб!
Приходят поезда, уходят снова,
снуют как челноки, в которых
по воле обстоятельств оказались люди,
опутанные паутинками событий.
Здесь каждый тянет свою ниточку желаний,
подвешен каждый на ниточку судьбы
и дёргается, словно мушка.
И лишь один поэт по этим паутинкам нервным
смычком мечтаний водит и мечты, и состраданья,
губами чувственными он сжимает мундштук электровоза,
и саксофоном он вагоны изгибает,
и дует весело, и сквозняками вышибает двери,
как будто настежь открывает клапаны надежды,
и трубит, и воет и лебедем, и волком...
Москва, декабрь на исходе, слякотный какой-то.
Европу ж залило, поднялись воды Рейна, Сены,
Затоплен Бонн, в Париже хлещет дождь.
Но тем тем не менее, мир католический
справляет Рождество, поёт Европа,
Америка поёт рождественские дивные псалмы,
сверкают нежными огнями города,
их жители улыбчивы, спокойны,
приветливы, уверены в себе, гуляют
по чистым улочкам и сказочным, и шумным,
где санта-клаусы, рождественские ёлки,
гирлянды праздничных фонариков мигают...
Ты, Москва, другая, ты деловая, чёрствая, Москва!
Спешат обогатиться твои банкиры, торгаши, дельцы.
Весь ход событий подчинён наживе,
народ забыт. По грязным мостовым оледенелым
плетутся вереницы, чертыхаясь, ждут на остановках
троллейбусов, автобусов часами, мимо ж стаи иномарок
летят, порядком обрусевшие, их шерсть и морды,
как у собак бродячих, обросли коростой грязи,
но плевать им
на эту грязь, ущербность, что кругом,
мир они видят через призму авантюр,
они в себе лишь видят фокус жизни,
себя, себя они торопятся осыпать
и золотым дождём купюр, и удовольствий.
Сейчас их время, время парадоксов,
когда страною правят проходимцы,
когда народ поверил обещаньям ультра,
и на спектакле выборов в парламент новый
зал полупустой вскинул руки
за русских наци,
и с ленцою половина зала отдала голос
конституции престранной,
в которой много-много прав у президента,
и по которой якобы народ уж будет осчастливлен.
Но кислы откормленные физии министров -
залезли в Думу, словно волки в псарню,
что, верно, будут биты там.
Что ж народ? Он никому не верит , терпит и молчит,
уж чуда он не ждёт, он хмур, озлооблен,
он видит, что воочию творится: как цены,
словно паразиты гигантские растут,
как топчется душевность, благожелательность
и доброта,
как изуродованы юные умы, как жаждут
наживы быстрой, пусть любым путём,
как вымогают, грабят, убивают, идут на всё:
жестокость и садизм, обман и подкуп.
Вот последнее, как взрыв, известие:
заложниками взяты школьники в Ростове.
За выкуп в десять миллионов баксов
террористы детей освобождают,
угоняют вертолёт в Махачкалу,
пытаются уйти, но схвачены спецназом.
Но как же бойко, как лёгкий детектив,
вещает телевиденье и пресса разворот событий.
Центральный банк - герой, премьер клянётся,
что денег никаких не пожалеет детишек ради,
жизнь детей дороже. И вот уже министр обороны
рисуется, вручает ордена заложникам-пилотам,
да в героях и сами террористы, впору их качать!
Не преступленье века, а комедь!
Никто не плачет, все вздохнули с облегчением,
и деньги целы, дети целы, волки в клетке.
Вот все бы так разборки завершались...
Да не всё так пОшло, как шоу тошное
во Дворце кремлёвском, когда народы
лицезрели в прямой трансляции по теле,
как силится ведущая-кокетка, картавя,
в бал карнавальный обратить врагов собранье,
где вместо человеческих лиц увидел обыватель
озлобленные волчьи взгляды
Чубайса и Филатова с Шумейко!
Где хищником весёлым в окруженьи ликторов
кружился экспансивный Жириновский!
Да, этот хищник-триумфатор года!
Он Русь боднул, он чаянья народа обнадёжил,
он гордость русскую на щит поднял,
и он поклялся
Великую Россию возродить!
Ну что ж, дай Бог,
Владимир Волкович, но знай:
кровь русская страшна, коль разойдётся,
утопит всех и вся...
И всё же пролита она в начале октября,
кровь русская, кровь невинно убиенных:
кровь на президенте,
кровь на Грачёве, на Шумейко, на Гайдаре,
на Ерине и на Лужкове, руки их в крови...
Они сегодня кровь не вспоминают,
они сегодня улыбаются с экранов теле.
Останкино в угоду им поёт и нагнетает
психоз и истерию против русских патриотов,
иль пачкает уродливой рекламой, дразнит шиком
экстравагантного заморского тряпья,
иль зазывает на панель эротошоу,
где правят балом
головожопые мадлен и их членистоногие кумиры:
леонтьев, моисеев - припадошные сексопаты!
Ах телевиденье,ах голубизна экрана,
ах бесконечная история Марии,
ах обрыдлезные рекламные клипЫ,
ах листьев -душка, говорун дибров,
ах добрый буратинка якубович,
ах "времечко", ах караулов, познер...
и где вы, Политовский и Невзоров,
Любимов где? - в тени,
средь пыльных старых декораций...
А где Совет Верховный бывший?
За что расстрелян был из танков
с Белым Домом?
Где вы, борцы за социальный рай?
Где Хасбулатов, где Руцкой,
Анпилов, Макашов, Баранников?
И Константинов, и Ачалов где?
Томитесь вы в Лефортовской тюрьме!
Вот так недавно в Матросской тишине
сидели Язов, Павлов, Лукъянов-Осенев,
в ком душа поэта сочетается
с натурой иезуита,
Янаев - бывший баловень фортуны...
Народ опальных, если и не любит, то жалеет.
Молча он следит за этими двумя
обрубленными лапами России.
ГКЧПисты не решились
переступить через президента Горбачёва -
и в итоге развалилась великая держава - СССР!
Другие лапу пОдняли на Ельцина-деспОта,
стали звать на баррикады, пошли на кровь,
и были безжалостно расстреляны
под циничный хай
продажной прессы, телевиденья, элиты!
В итоге, остаётся с фигой
огромное количество сограждан,
обогатилась баснословно номенклатура,
да кровососы-банки, да взяточники,
да биржевики, да фонды всех мастей,
да торговые пиявки, да банды, поделившие страну...
По-прежнему Россию все сосут:
все бывшие республики союзные, их политиканы!
Все, ненавидя русских, к ним ползут,
виляя задом, заскулили дружно.
Зад лижут Ельцину, а он, похмельный вечно,
беспалою рукой бросает им по барски
и нефть, и газ, и хлеб, и золото, и души человечьи!
Да другой рукою за бесценок распродаёт
народные заводы, недра, земли!
Грабёж идёт неслыханный, Россию ныне грабит
любой пройдоха, жид любой, любой китаец,
а инофирмы так всосались жадно, так разбухли,
что русской вывески с огнём днём не найдёшь!
Кругом засилье иностранного дерьма,
колониальных тряпок, мишуры, рекламы.
Кругом грабительские сволочные цены, беспредел!
А что имеет человек простой? -
Бессрочный отпуск за свой счёт
да ваучер безликий. Ах, этот ваучер!
Биржевые волки его скупают тоннами,
из рук простых трудяг он ускользает в руки жадные,
а те чрез фонды запускают лапы
в заводы, фабрики, народное добро.
Зато Чубайс доволен - приватизация в зените.
Недвижимость почти разграблена,
пойдут уж скоро земли и угодья с молотка!
А с чем остался труженик?
В обнимку с нищетою,
с костлявою рукой инфляции на шее,
да с носом собственным, да с ветхою надеждой.
Но тем не менее, есть пятна светлые,
есть солнца свет златистый, есть небо голубое,
есть праздник новогодний, есть хвои дух волшебный,
есть русская безмерно добрая душа!
Под Новый год бодрит морозец лёгкий,
пушок летит с небес, снежинки -балеринки
кружатся в вальсе, звёздочки зимы.
Со знаком Пса приходит Новый год.
Мы сразу вспоминаем нашу жизнь собачью,
но нет, не пожелаю никому
бродяжью жизнь бездонной собачонки.
Собака - символ верности, добра
и простодушия, и искреннего чувства!
В ней зла нет, но безжалостна она к тому,
кто лжив, коварен, жаден, зол,
она чутка к чужой беде, страданью,
но чутка тысячекратно к любви и ласке.
Год Новый, принеси тысячекратно
моим согражданам снежинки счастья,
мира и любви!
Пусть будем мы чуть-чуть собаки,
но останемся людьми,
людьми - созданьями
по образу и по подобью божьему...
30 декабря 1993 года