Едва живой, я продолжаю,
Стихом нестриженым зарос,
Я труд стилиста посвящаю
Де Монкорбье - кормильцу слез.
Кудрявцы лоз не без печали,
Нас мало, писчих кудряшей,
С кем муза возится едва ли,
Но гонит стриженных взашей.
Она не терпит грубый глянец-
Мол, нет волос, но нет и вшей.
Ей люб Овидий, наш скиталец,
И Лорка - неподсудный гей.
Про Александра-мизантропа
Как вспомнит, ищет валидол.
Он от пажа до эфиопа
Чернее речки путь прошел.
За ним золотокудрый леший,
Сергей Есенин, женский кат,
Пенькой обмотанною взвешен,
Сам Франсуа тому не рад.
Шекспир и Мандельштам, допустим,
И пьющий с ними Керуак,
Из питерского захолустья
Блок вместе с Бродским - как никак.
А из Людмил одна пылает,
К(в)азаром - это часть проблем.
Ведь все, на что она ступает,
Оказывается не тем.
Но бледностриженных вражина,
Ломая пылко карандаш,
Стихи наточит Анжелина,
Наш самый яростный кудряш.
И редко бычившийся Дима
Хотя не тем больным привит,
Он весь в кудрявых кольцах дыма
Великолепно ядовит.
И Винокурову закона
Мир воронком не подкатил.
Кудрями чёрного дракона
Он на законы положил.
Заминка в адрес Милоравы,
И шар Верлена как отлит...
Они в душей своей кудрявы,
Обман оптический грешит.
Кабанов лыс? И здесь секрета
Не вижу в легкости моей:
Макушке славного поэта
Пуханов одолжит кудрей.
И Лев Семенович Островский,
Мой друг возвышенный, читай:
Волос кудрявых отголоски
Не вспоминаешь, и пускай.
Нам привести себя в порядок
Подобно мирному лучу,
Миг обновленья прост и краток-
Как раз я этому учу.
Портретов славных галерею
Я третьим оком осмотрю,
Я только феном их овею
Горячим воздухом вскудрю.
Мы - кто неправильно прекрасен.
Других ж чёрт с собой возьми,
Мир переглаженный опасен
Псевдопохвальными людьми.
Их полный список в разработке.
От размалеванных обид
Кто в нахлобученной пилотке,
Кто в драном ватнике творит.
Я мог бы их назвать до срока,
Поскольку сыплются на лист.
Быть надо сдержанней немного,
Ведь я поэт - не особист.
Едва живой, среди настоек
И прочей прелести живой
Я продолжаю, мир нестоек,
Не забывайте пить, аой!