Где я - там никого нет, там падают лучи - рассвет. там рушатся обломки без того разбитых стен нет новостей, там люди превращаются в людей, выходят из их душ, и если там не говорят мне: "рушь!" - я падаю в тебя всем своим телом, всей душой в день всех святых, и ты ласкаешь мои волосы, запутавшись в густых и темных локонах моих. И время исчезает для двоих оставив только ребра и стихи. И окна падают, и прорастают мхи вдоль королевских каменных дорог, и плачет дождь, и исчезает ног реальность. Остается пустота. Портьера раздвигается, пуста, оставив ель и зелень, белизну от потолков, утратив новизну душа не радуется радостям земным, и накрываю я ладонями резных людей упавших из моих разбитых лиц. И распадается любовь к тебе - на птиц, идущих сквозь пространство к маякам. И время робко превращается в века, и люди молча обращаются в пески, и стены рушатся на пыльные куски, и мои люди от меня уходят в мглу, привычно пролезают сквозь иглу, разбрасывая время и цветы, и мирозданья падают мосты без грохота, без звука, как лучи - в седую бездну, исчезая средь пучин.
Три зеркала напротив, и вино
на столике овальном. Папирос
помятые тела лежат. Виной
был выплюнутый в комнату вопрос
о своей жизни. Обрывается глагол, и то, что изначально - здесь в конце; и только окна нам дают следы того, что мы находим в Боге, как в Отце. Их отголоски прячутся в стенах -
таких обыденных, захватанных руками;
и облака, и озеро под нами, и имена, и имена, и имена - для всех живущих, каждому - свое, кому лишь номер, звук, плетенье стрелок.
И падают из изможденных рук колесики для очумевших белок; луна ведет свой камень по степи, и открывается умершему - соцветья; но первое - белки собой скрепи, а смерть, как сладкое - останется на третье, а на второе - выберете сами.