Любовь — это роза.
Каждый лепесток — иллюзия,
Каждый шип — реальность.
Ш. Бодлер.
Верно. Только не забываем сказать, что реальность здесь - то, что нужно оставить там, позади, за спиной; а иллюзия здесь то, чего ещё вроде бы нет, но что прекрасно становится, что стремится к тому, чтобы достигнуть "есть".
Любовь расцветает на уже некоторой данности, но она эту данность стремится превзойти, ей мало одной данности - данность режит и колит её потому, что любовь стремится сквозь эту данность и через эту данность к чему-то большему и более насыщенному.
Значит слова Бодлера нельзя понимать так, что наша любовь - обман, сквозь которую нас всё равно, якобы правдивая реальность колит, а нужно понимать и понять в совершенно иной тональности: реальность всё ещё держит нас и заявляет на нас свои права, она не хочет нас отпускать - куда? - в горние выси? - нет, нет, речь идёт не о горних высях, не о высоком и низком всего лишь, речь идёт о всякий раз нашей новой жизни, любовь - возможность, и великая возможность - для того, чтобы нам стать другими и увидеть нечто новое...
А ведь мы были почти уже готовы прочитать не так, а может быть мы уже и прочитали не так, когда пробежали глазами этот отрывок автоматически. И наш "горький опыт" - у кого его нет?! - получил моментально своё "оправдание" и успокоение в том, что казалось бы стало объяснено, но на самом деле не получил ничего, или даже приобрёл нечто худшее, чем ничего.
Тропинки, по которым нас отсылают наши мысли не столь безобидны, как кажется на первый взгляд , и имеют далеко идущие последствия. Наклон под которым мы смотрим на мир, на происходящие с нами события, а любовь - событие и ничем иным быть не может, то, как мы наклоняемся к самим себе, уже заранее павшим и отпавшим, чтобы приподнять себя, чтобы поставить на ноги, ну или хотя бы внимательнее рассмотреть, - то, словно наша судьба и рулит нашу жизнь. Любовь рассматривает нас, любовь нас приподнимает, ставит на ноги - да, конечно, она не хочет, чтобы её видели как глупый обман, как надувательство, шулерство, или хуже того, как единственно насмешку над человеком.
И иллюзия, и сновидение присущи любви, раскачивающейся на летающих качелях прямо посреди грязи, быта, страдания. Можно сказать, что любовь "не замечает" окружающей её, несоответствующей реальности и... снова ошибиться. Потому что определение "не замечает" никак не подходит любви, потому что она многое такое замечает, что и до сих пор ускользало от всякого восприятия, она просто замечает " не так", она замечает и не замечает совершенно иные вещи, нежели обычный невозбуждённый глаз, невозбуждённое сердце.
Она несёт нам иную жизнь. Она стучится. Она оставляет лохмотья своей изодранной плоти на шипах реальности - всё верно. Но она всё равно права. Гораздо больше, гораздо сильнее, чем мы. Мы, самое большее, когда не несомы и не подхватываемы ею, можем идти за нею вслед, идти по следам, - мы последышы. Если только не отказники.
Если вы потеряли любовь - идите по её следам, это лучшее, что вы можете сделать. Вы, быть может никогда уже не догоните то, что у вас было, но зато, если вам посчастливится вы попадёте в новый край своей предыдущей возможности. Любая любовь - возможность, пусть вы упустили прошлую, но возможность возрождается в ином обличье и снова приходит к вам, если только... если только вы совсем от себя не ушли, совсем себя не потеряли. А чтобы этого не случилось - идите по следам, будьте следопытами, как Пруст, будьте странниками - странствуйте поперёк течений, против течений, стоя неподвижно в течении - путь всегда открыт, была бы ваша воля.
Когда мы возвращаемся по следам любви к месту своего проишествия, когда мы словно обращаемся в прошлое, двигаемся вспять, пытаемся заново прорваться к источнику, который ведь нас почти только что порождал, мы каким-то образом прерываем поток времени и однонаправленное течение жизни, мы заявляем о себе, что мы всё равно есть, что мы - не опавшие листья и не одни лишь щепки, несущиеся безвольно по течению в воде. Таким образом, мы относимся к тому, что с нами было, мы относимся к любви, потому что пока мы любили, над нами царствовало нечто большее, чем одно лишь отношение, и отношение, соответственно, не имело главенствующей роли, но когда мы упустили эту силу, этот вихрь и они унеслись прочь, нам смертным остаётся лишь одно отношение - чтобы не быть пустым глиняным горшком нам нужно отношение к тому, что было с нами и к тому, что с нами будет ещё. Если держим, то будет ещё... Хотя мы и не знаем когда и не знаем в каком виде.
Следы нашей любви рассыпаны повсюду, в принципе они и есть тот самый хайдеггеровский зов бытия, а впрочем, почему собственно хайдеггеровский? Ведь и прустовский тоже, и зов, что слышал, пожалуй, Франциск Ассизский, и быть может Сократ. Все эти люди неустанно ходили по следам любви.
Реальность болезненна потому что попадает в свет любви, и болезненна тогда, когда попадает в этот свет. Без света любви мы не замечаем насколько плоха наша реальность, она вполне нас устраивает. Реальность кровит под воздействием любви, любовь вынуждает кровоточить нашу действительность - таким образом из действительности вырываются наружу возможности. Любовь - это роды Бытия.