1
Мёртвые церкви. Пустые
костёлов зияют урны.
Прах ангелов на мостовых.
Куда вернусь, неразумный?
Ладан в воздухе. Где же
улиц безлюдных финиш?
Эхо шагов всё реже.
Мысли речью не сдвинешь.
Пенье вдруг разлетится
монахов чёрной колонны.
Сон это что ли снится
нелепый, неугомонный?
Лиц из опилок с воском
горят плывущие свечи.
Каким столетием плоским
кукол ход этот мечен?
Старцы с оловом взора,
волосы дев как маки.
Ветер мне тень укора
донёс, где я встал как факел.
Где стою, словно факел
прибитый к хвосту кометы,
где ветер сметает тени,
где громы одеты в глину.
Мистический ход событий
старцев из воска лепит,
а женщин из сна наитий,
и в каждом надгробья лепет.
Откуда пришли, докуда
довеете смерти ветром?
Не видно. Лишь снега груда
и шерсть кошачья конвертом.
2
Пейзаж вдаль отплывает. Деревьев цепные псы
пушистые головы положили на небо.
Волк уходит подальше от добрых и злых.
Эхо леса слабеет и просит хлеба.
Уже не придёшь. Глухих полян корабли
плывут к южным морям, а мне поспешать на север.
У колен твоих травы, знаю, со стоном легли.
А мне дороги звенят, созвездий чужих напевы.
Взлетаю вместе с мистическим зодиаком.
Полёт мой уходит слепо памяти нитью
под маску неба, чужих ароматов знаки,
над одиночеством, пропастью смертной сыти.
3
Белые черти к снегу прижали грустные рожи,
след звезды упавшей берут. Маршируют тени,
от хозяев сбежавшие. Сумерки гложут
колонны святынь почерневших. Сплетенье
пространств разноцветных застыло в покое,
пока я шагами века беспокою.
Трубой архангела детские дни верните –
построю корабль переправить их к нам, живущим.
Святые одервеневшие, в костёлах меня дождитесь.
Слышите зов былого, в снегу заклятом плывущий?
Песни пути затмились, время наше оглохло,
эхо летучей мышью готово в ночи вращаться.
Призраков птичьих стая. Некуда возвращаться.
4
Пора попрощаться с явью. В городах акварельных
кружит мой конь деревянный, птиц с кустов поднимая,
где в пейзаж каменистый вросла ты статуей белой,
и маска моя привычно небом к тебе слетает.
Медных звонков городища! В покое улиц-скорлупок
пивные сидят и звёзды. На вывеске когут красный
всех видимостей притворных тишину наливает в кубок
и тотемом повисает над тенью тревог напрасных.
Звон оружия, стен отраженья, сойдясь потоком
кровавым, плывут, воробьёв и ворон сметая.
Вечером спешусь, чтобы дождаться срока
когда из улиц пустых замок вдруг возникает.
Залы замка как эхо, хоров помертвевших своды
голову давят, кружат, как голубиный трепет.
Застыну у стрельчатых окон и под стон непогоды
лицо увижу твоё, где небо снег к стёклам лепит.
Глаза твои побелевшие зовут подойти к колодцу,
где в деревянных ладонях огненной плещет хлябью
воспоминание полдня, готовое расколоться
и солнцем упасть на шею. Пора попрощаться с явью.
5
О лани!
По ржавым следам эха не выследить,
лань из рубиновых слёз.
Выше туч уже, но и оттуда не вылетит.
Там лишь дыма полоска – охотничий пёс.
Не сложить из побуревших листьев
фрегат скользящих ночных светил.
Там ветер выбьет душу, как выстрел,
он памяти мёртвой скалу взрастил.
В небе из снежных колючек потеряюсь.
Там звёзды белеют, блестят как лёд.
В чёрных ветвях не поют волшебные птицы и не взлетают.
Ни одной птичьей глотке не выпеть тех нот.
С неба чёрной доски меловые звёзды стряхните –
пейзаж расплывётся, погаснет как ночью плёс,
ибо озеру призраков лань опять не приснится,
лань убежала в тревоге за древних комет пороги,
лань из рубиновых слёз.