На трон Российский вместо Павла сел Александр, его сын.
Романтиком и либералом наследник в обществе прослыл.
Но дней счастливых не познал он, встав у российского руля, –
Всю жизнь его над ним витала тень убиенного отца.
С началом своего правленья он погрузился с головой
В переустройство просвещенья и уж проект готовил свой
По смене формы управленья. Но остановлен был бедой:
Предстала пред его народом гроза двенадцатого года.
И он призвал свою страну вступить в священную войну:
«К оружью, братья россияне! Пройдя последний Рубикон,
Творя пожары, грабя храмы, на Русь напал Наполеон!»
Полмиллиона закалённых, познавших вкус побед, солдат
Вёл в край кудрявых рощ зелёных амбициозный Бонапарт.
Пред ним склонилась вся Европа, и триумфальные ворота
Владенья миром отворять он двигал по России рать.
Тернист и тяжек оказался «великой армии» поход.
За топоры и вилы взялся, встав на захватчиков, народ.
Российской армии полки тяжёлым взглядом проводив,
Сбивались в кучи мужики, войну французам объявив.
Наполеона вдруг сомненья терзать принялись по ночам.
Никак не ждал он появленья на русских землях партизан.
«В чём суть упорной их борьбы?.. Какая сила в бой ведёт?
Они ж рабы, им тяжкий гнёт страна их дикая несёт!»
Не мог постичь завоеватель то, что суровых тех собратьев
Вскормила гордая земля; что, ружья сжав в ладонях рук,
Их вёл бесстрашно на врага крутой, могучий русский дух!
Ему уж скоро довелось, с Шевардинских высот взирая,
Познать его величья мощь: встав насмерть, русские полки
Дрались, и пядь родной земли врагам в борьбе не уступая!
Великий корсиканец, хмурясь, увидел как его войска,
Редея на глазах, прогнулись под шквалом русского огня;
Как под знамёнами пошли, поднявшись разом с обороны,
Погнав их натиском в штыки, дивизии Багратиона!
Как в центре, недругов незваных разя атакой огневой
С пологой высоты курганной, вели артиллеристы бой,
Прямой наводкою врага шрапнелью сотнями валя!
Но враг упорно шёл и шёл, потерь в запале не считая;
Был густо устелён весь склон его телами край до края.
Лишь ночь сражение уняла, тьмой заслоняя небосклон,
В кровавой схватке за Москву назначив недругам ничью.
Взойдя над дымною долиной, остался месяц созерцать,
Как разошлись два исполина, устав друг друга убивать.
Без труб и барабанной дроби по отвоёванной дороге
Вёл к Белокаменной солдат злой,удручённый Бонапарт.
На недалёком расстоянье с тяжёлым сердцем он узрел,
Что жарким пламенем горел предмет его завоеванья.
Нет! Не отдалась супостатам на поругание Москва:
Зашлись огнём её палаты, дворцы, усадьбы, терема!
С тоскою русских проклиная, завоеватели глядели:
Пред ними, пепел извергая, открылась новая Помпея!
От пепелищ её уж скоро путь свой к бесчестию начнёт
Великий император, скорбно кляня тот роковой поход.
По зимней стуже, по сугробам, забытый славою и Богом,
Бежал он от унылых стен. В умах французов по сей день
Саднит ещё то отступленье национальным униженьем.
С ним продвигаясь параллельно, Кутузов вёл свои войска,
«Великой армии» скопленья средь выжженных дорог громя.
Лихой напастью мужики на них внезапно налетали
Стремглав, пустив в ход топоры, и в диком кураже кричали:
«Ага, попались, жабоглоты! Мы вас заставим землю жрать!
Здесь вам, картавы обормоты, не средь Европ маршировать!»
Укутаны во что попало, стадами, в хлопьях белой мглы,
Варя конину на привалах, брели французские стрелки.
Их выдворяя из России, ноябрьским студеным днём
Могучим, шквалистым огнём артиллеристы учинили
На переправах избиенье, французские подразделенья
Форсировавших Березину бомбёжкою пустив ко дну.
* * *
Свернув Наполеону шею, от Александра ждал народ
Отмены рабства с объявленьем демократических свобод.
Но не дождался. Александр метался между двух огней:
Он всей душой своей был рад дать конституцию России,
Но все придворные чины и братья его – против были
Они с сарказмом приводили царю контрдоводы свои,
Внушая их и днём и ночью, гражданскую войну пророча,
Разгул страстей, делёж земли – и, как итог, распад страны.
Под их давлением монарх спустил проект на тормозах
И с этим, заболев хандрой, скоропостижно в мир иной
Мятежною душой вспарил, уйдя в расцвете своих сил,
Бразды правленья оставляя заветом брату Николаю.
Декабрь. Двадцать пятый год. Вблизи Исаакия народ
Взирал, в испуге «Свят!» шепча, как возле Медного Петра,
С утра на площади восстав, по ветру распустив знамёна,
Мятежники, блюдя устав, построились в колоннах.
Тотчас же, площадь оцепив, сомкнув сплочением ряды,
Стояли фронтом против них монарху верные полки.
Решившись требовать свобод, давать присяги не желая
На верность новому царю, мятежники гвардейских рот,
Навытяжку застыв в строю, судьбе вверяли жизнь свою.
И им ответил Император. К ним Милорадович послом
(Военный губернатор) подъехал на коне верхом.
«Солдаты! – зычно крикнул он. – Отечеству вы верой
Служили, и я вас прошу пресечь в своих рядах измену
И, участь облегчив, в строю присягу дать государю!»
Но тут, прервав его призывы, из строя выстрел раздался,
И он поник, уткнувшись в гриву его понёсшего коня.
Его трагической кончины не мыслил и предвидеть царь.
Палить немедля канонирам он по восставшим приказал.
Взревев, орудия в строю ударили, вздымая жерла,
Начав кровавую страду, кроша людей пальбою беглой.
Смерть сотни жизней за собой единым махом унесла.
Морозный воздух оглашая, над площадью воронья стая
Огромной чёрною ордой вскружила, радостно крича.
Свобода, показав лик свой, поникла, умываясь кровью,
Жестокой, неуёмной болью пронзив мятежные сердца.
Монарх решительно взялся железом выжигать крамолу,
Угрозу царственному трону нещадно с корнем выводя –
Ссылая знатных бунтарей в остроги дальних крепостей.
Суровой буквою закона подверглись смертным наказаньям
Верхи декабрьского восстанья: Рылеев, Муравьёв-Апостол,
Бестужев-Рюмин, Пестель и Каховский.