* (Поэт и Призрак)
– Дежавю, говорите, семнадцатого года?
– Старые лица, новый модерн, сны
из башен слоновой кости. – А как погода?
– Дует. Дожди. Березы пускают сок,
типичная для средней полосы сныть.
– Еще я хочу спросить...
– Помнят ли вас? Еще бы не помнить.
– Ок.
* (Поэт)
Я спешу в «Асторию»,
я пишу историю
про консерваторию
или ораторию.
Первое явление
светопреставления:
едет делегация,
орденами клацая,
«Что за провокация,
белая акация?»
До холеры стерео,
полная мистерия!
* (Зрители)
– Привет в обед! Как сам? – Тише!
Дай посмотреть! – Да ну их, скучно, война, колхозы...
Когда это было? Историю делаем мы!
* (Солдат)
Не ходи, солдат, к гадалке:
бог не выдаст, зверь не съест,
будет шаткий, будет валкий,
деревянный будет крест.
Дробь по лугу, марш по кругу
от победы до беды,
и надежно злая вьюга
заметет твои следы.
Пожалела пуля-дура,
мягко стелет теплый дым:
тшш, геройская натура,
оставайся молодым.
На каталке ноль без палки,
шишел-бышел, тохтамыш,
не ходи, солдат, к гадалке –
меньше знаешь, крепче спишь.
* (Артисты в народных костюмах)
У миленка нет того
прежнего усердия –
задолбали вы его
в доме милосердия:
ух ты, ёп ты,
все мы патриёпты!
Ты гори, моя звезда,
солнцу да и небу да,
буде тоби – буди мне,
ну и типа нет войне,
ить ты, жись ты,
все мы шахматисьты!
* (Артист, похожий одновременно на чиновника и на попа)
Ходишь думу думати,
ходишь да похаживаешь,
от пуза ешь, далживаешь,
мясо рыба, рыба мясо;
а дума тяжелая,
икорочки что ль.
Баня, баня, баня, баня!
Маня, Маня, Маня, Маня!
Хороша!
* (Артисты в народных костюмах)
Девка замуж захотела
воет как ошпарена,
как бы в космос залетела
как бы без Гагарина
ух ты, ах ты,
все мы космонахты!
На кобылке трет седло,
а на паре дышло,
как бы чего не вошло
и чего не вышло:
баны ты, бананы,
все мы колхозаны!
* (Зрители)
– Браво! Это я понимаю, реально новое искусство!
* (Артисты в народных костюмах)
– А мы просо сеяли, сеяли!
– А мы просто вытопчем, вытопчем!
– Чтоб в заду тебе пропеллер,
чтоб сопло тебе в заду!
* (Зрители)
– Бу-га-га-га!
* (Нищий, спускается со сцены в зал)
Голь перекатная
крутится-вертится,
некому в мире согреть молодца.
Все перемелется,
все перетреплется,
все перетерпится им до конца.
Видишь могилку
с серебряной ивою?
Тут сиротины последний приют.
Жгет соловейка
и дамы красивые
слезы над ним безутешные льют.
* (Зрители)
– Кто вонючего по рядам пустил? Убрать!
– Анзор Велигдеевич, нищий есть по сценарию. Програмку-с?
– На рожу его наглую посмотри! Я, может, нищее буду. Девок обратно давай! Де-вок! И чтоб плясали!
* (Матрена)
Ой, цветочки-лютики
да лютики-цветочки!
Расцветают прутики,
зеленеют кочки,
красное разное
всяко не заразное!
Я по городу ходила,
ничего не находила;
по болоту как пошла --
клюкву майскую нашла.
И ношу теперь в подоле,
и цежу теперь в подполе.
* (Строители)
Землекопы, раз-два-три,
поднажали, снегири!
Поднажали на скрижали,
на мост, на монастыри!
Отпустили, придержали,
как ведется исстари,
поднажали, поприжали,
зубы сжали, кустари!
Мы знаем – город будет,
мы знаем – саду цвесть,
и хрен придет на блюде,
и вместо жизни -- жесть.
* (Зрители, когда на сцене появляется актер с гитарой в костюме Зайца).
– Пошли домой, на фига тебе эти зайцы?
– Тише! На нас все обращают внимание.
– Ну и что? Я жрать хочу. Типа они не жрут. Даже этот артист в ушах жрет на свою зарплату.
* (Заяц)
Если гром великий грянет,
если заяц барабанит
руны-струны-ерунда –
было так и есть всегда.
Если время нынче сучье,
обесценилось созвучье,
в терему на всякий случай
плачет дева в три ручья,
что останется ничья,
сердце ты себе не мучай –
это тоже в рифму ляжет,
как волна, оближет пляжи,
и, конечно, песней станет,
потому что ерунда.
Если жизнь тебя обманет --
было так и есть всегда.
* (Матрена)
Любит не любит,
годить не перегодить,
водить не переводить,
неси не проси,
яко на небеси
сущий еси.
Ой, цветочки-лютики,
да лютики-цветочки!
Платьичко из бутика,
а сама как бочка.
Восвояси свояси,
а попробуй унеси!
* (Зрители)
– Матренка, ногами подрыгай! Покажи, что еще у тебя есть!
* (Матрена и Заяц)
Валите в задницу, обормоты!
* (Девушка в длинной полотняной рубахе)
Лети, голубочек,
во сад-садочек,
во сад-садочек,
искать своих дочек.
Такое близкое было счастье,
да сердце им разорвали на части,
такое пестрое было чудо –
уже не будет, уже не будет.
Неси, голубочек,
печаль-кручину:
сгубили дивчину,
убили дивчину.
* (Артист, похожий одновременно на чиновника и на попа)
Цыц, Офелия! Карнавал есть
образ существования,
требующий ловкости рук и ума.
Непременное вопреки
наступающего поколения предыдущему
как плач младенца:
первое, что он слышит в мире –
кричи, докажи, что жив,
выжми из окружающих слезу умиления!
Второе и повторенное многократно:
когда же ты замолчишь, стервец?
Ублюдочное свое хайло заткнешь?
Родился и думаешь,
подвиг совершил?
А легко ли умному изображать
всю жизнь мерзавца и дурака?
Прости, господи,
раба твоего многогрешнаго.
* (Поэт)
Скачет инквизиция
в полной амуниции
в боевой кондиции
на свои позиции –
до изнеможения
тонкости скольжения.
Полуполоумие
в свете полнолуния,
перевит, как мумия,
пьян июнем втуне я.
Вот явление второе
представленья без героя.
*(Строители)
Красно-синий в небе сполох –
это добрый дядя Молох
улыбнулся из-за тучи:
пролетарий, гоп до кучи!
* (Артисты в народных костюмах)
Трактор-призрак, целина
в чистом поле ни хрена,
в закромах на гулькин уй,
хочешь сей, а хочешь куй.
Ой беда пришла, беда!
В огороде лебеда,
брат на брата, кровь за кровь –
вот и кончилась любовь,
и заголосили вдовы.
А бывайте вы здоровы,
за отца, за подлеца –
ламца-дрица ца-ца-ца!
* (Зрители)
– Не понял, какого отца?
– Народов. Кликуха такая у пахана была – отец типа народов.
– Как вам не стыдно, молодые люди! Никакого воспитания.
* (Строители)
Ручки стрункой, спинку прямо,
держим курс на яма-яма,
шаг вперед и два на месте,
в коммунизм шагаем вместе.
Распустила Дуня косы,
а за нею все матросы,
прорва-курва прется в рай
кого хочешь выбирай!
* (Матрена)
Порассыпала мониста –
расстреляли гармониста,
расстреляли сгоряча,
вот такое ча-ча-ча.
* (Артисты в народных костюмах)
Маня, Маня, хороша!
Антраша им, антраша
и подвыперт наизнанку –
что мне твой чехол без танка?
* (Заяц с коробом разносчика)
Самовары, балалайки,
белки, стрелки, чайки, лайки,
чуйка, чурка, чарка, скварка.
Вам обмылка? Нам огарка!
Цепенеют от восторга,
от новинок военторга
сталевары, комиссары:
слева – нары, справа – нары.
* (Артисты в народных костюмах)
Мы хозяева судьбы!
Фирма делает гробы.
Левым маршем с пепелища
идолища к тыще тыща:
ать и два, и два и ать,
а нас рать, нас рать, нас рать!
* (Зрители)
– Нет, коллега, чересчур реалистично. Холодок по спине пробежал.
– Полагаете, реалистичными должны быть только современники?
– То есть мы с вами? Сидим, ждем. Куда уж больше реализма.
* (Строители)
Кипит у нас работа
и спорится в руках,
мы тоже полиглоты
и трах-та-ра-ра-рах!
Кладем мы наши шпалы,
и наш товарищ кот
сцыт не куда попало,
а буржуину в рот.
Поднажали на скрижали,
на мост, на монастыри!
Поднажали, поприжали,
зубы сжали, раз-два-три!
* (Нищий, незаметно пробравшийся в ряды зрителей)
– Подайте копеечку! Подайте, Анзор Велигдеевич! Я никому не скажу, что вы в народ ходите, Наши номера жалуете. Не к лицу вам наше простецкое дело, не к лицу!
* (Зрители)
– Черт знает что за спектакли в этом театре.
– Молчи, а то он к тебе подойдет и денег попросит.
– У меня мелочи нет. Только карточка.
– Он и карточкой не побрезгует.
* (Нищий)
Еще как не побрезгую, сударыня-барыня!
Подайте, христа ради, ваш виза, виза голд.
Мочил меня дождик, сиротку,
снежок мне постельку стелил,
весь был я до ужаса кроткий,
последнюю крошку делил.
И крошка моя не пищала --
не дура у дуры губа,
рахат и лукум обещала,
пока не скульнула с горба.
* (Зрители)
– Какая пошлость! Замочить тебя сразу надо было! Дайте занавес!
* (Артист, похожий одновременно на чиновника и на попа)
Занавес хотите? Так его давеча сперли.
Пришли восставшие массы и унесли
именем революции.
Расписку могу показать.
Досиживайте, господа хорошие,
недолго осталось,
тем более двери заперты снаружи,
и есть распоряжение никого
без особого распоряжения
из залы не выпускать.
* (Артисты в народных костюмах)
Не ра-бы! Ра-бы не мы!
Ма-ма мы-ла ра-му мы!
Аллегория свободы --
новый вдребадан народа!
* (Поэт)
Воины мои
ленивые дети,
их женщины ловят
в шелковые сети,
женам моим
не ведом страх,
мох прорастает
в их волосах,
колыбельные песни
поют они,
перебирая,
как четки, дни:
кому вынется,
да кому сбудется,
вода студена,
вода студена,
да кровь ядрена
и горяча,
не руби сплеча,
не руби сплеча.
* (Артисты в народных костюмах)
Засыпай, моя красава,
будет страшная забава,
оторвется желтый лист,
придет серенький чекист.
Засыпай, мой мальчуган,
будет у тебя наган,
и судьбы твоей чекан
тиснет метку в Джезказган,
будешь дока медных руд –
и зачет тебе за труд.
Спи, Анютка, спи Васятка,
спи, покуда спится сладко:
сладко – кратко, горько – долго,
как для фрица муттер Волга.
* (Девушка в длинной полотняной рубахе)
Как пусто внутри меня,
нет веры и нет огня,
нет страха и нет вины,
и больше не снятся сны.
Лишь ищет моя душа
растерянно и спеша
дорогу в холодный рай
на край ночи, за край.
* (Артисты в народных костюмах)
Засыпай, моя девица,
будет утро, как синица,
будет клювом тык-тык-тык,
будет колокол, как штык.
Амба-амба, тары-бары,
узун-кыса, гениш-дар.
Спи, солдатик неизвестный,
не придет к тебе невеста,
мало места, мало места,
тили-тили, под крестом,
где тебе и стол и дом.
Ти-ли-бом! Ти-ли-бом!
Спи, иудушка-проказник,
даже твой наступит праздник,
и пускай дрожит осина,
ты плесни ей керосина.
Гори-гори ясно,
чтобы не погасло!
* (Заяц)
У балтийского причала,
где волна меня качала,
девочки портовые
и про все готовые,
рыжие-бедовые,
только не фартовые.
Эх, штаны мои в полоску,
дай на память папироску!
* (Артисты в народных костюмах, выкатывают на сцену орудие, разворачивают пушкой в сторону зала)
Ветер бесится уныло,
точит старая костыль,
и пока не поглотила
нас прожорливая пыль,
поднимай кипящий кубок,
пей заздравную до дна!
Век короче, чем у юбок
минимальная длина.
Заряжай, хоть не моги,
за любовь и за мозги!
* (Строители)
Землекопы, раз-два-три,
поднажали, лопари!
Поднажали на скрижали,
на мост, на монастыри!
Подтащили, поддержали,
отскочили, побежали!
* (Матрена)
Сама садик я садила,
сама буду поливать,
сама хоровод водила,
сама буду разбивать,
сама песни складывала,
сама припевочки пела,
сама загадку загадывала,
А разгадывать, чур, не мне!
Эй, зрители, куда замолчали?
Так-то лучше.
* (Поэт и Призрак)
– Говорите, семнадцатый, дежавю:
разъятое время, фиалки, норд?
– Небоскребы, ораторы, гон, бельвю
из столицы миров, где горд как лорд
непохожий памятник имени вас,
и всех краснокожих вы,
стало быть, вождь.
– Нет и нет, лалабайка обойм и боен!
Я не бронзу и мрамор имел в виду.
– Понимаю. Счастливых не стало больше,
и вдоль промоин
строптивых рек
тот еще божемоечка Вавилон
кадит языками во всю балду –
канцоны лязгают в ритме кальсон,
о дивный новый, возьми, возьми!
Вам бы понравилось. Это смешно:
так венчают на царство и оды бают,
чтоб завтра кричать – распни!
– Ни-ни! Смешно.
Не про нас быть распятым честь.
Словеса, голоса, полюса
да небес в обрез –
вся империя подноготная.
– Иншалла, падишах!
– Но пока нам цемент забивают в рот,
чтоб не выговорилось, не расплавило,
не сорвалось,
пока лают, грызут, куют кандалы
и мылят удавку на нашем горле,
где-нибудь одинокое светит окно,
это значит, живая душа есть
и мы есть.
* Единичные реплики зрителей звучиваются разными голосами; и хотя они раздаются из зала, наличия подсадных актеров не предполагается. В нужных местах запись включает звукорежиссер. В зале должно быть достаточно темно, чтобы зрители не видели друг друга и не сразу догадывались, что реплики постановочные.