Обучаясь в Пограничном училище г.Алма-Ата, я познакомился с прекрасной девушкой по имени Лера (Валерия). До упомянутой встречи я имел знакомства с некоторыми девушками, но они как-то не западали в мою душу и с ними серьезных отношений не возникало. Лера же, с первого дня знакомства, очаровала меня не только внешней красотой, но и теплотой своего сердца и глубиной души. Тем более, она очень уважительно относилась к нам, военным. Наше знакомство очень быстро переросло в крепкую дружбу и мы уже планировали по окончанию училища создать брачный союз. Однако, по некоторым причинам свадьбу, временно пришлось отложить и я уехал служить на Дальневосточную границу с Китаем.
На Дальнем Востоке я проходил службу в качестве замполита на пограничной заставе в г. Благовещенск. Застава располагалась в центре города на набережной р. Амур в окружении общепитовских заведений, в том числе рядом со знаменитом рестораном Амур. В ресторане Амур я, частенько обедал, поскольку любил пельмени по-амурски, которые готовились в горшочках в сметанном соусе , с кусочками поджаренной печени. Несомненно, большинство сотрудников ресторана меня знали не только, как едока, но и как пограничного офицера.
Вдруг утром, накануне дня Советской Армии и Военно-Морского Флота, начальник заставы объявляет мне: «Стяпаныч» (ему нравилось так меня называть, поскольку на родине таким образом величали одного из его родственников), тебе с завтрашнего предоставляется отпуск. Билет на самолет заказа на 8 часов утра 23-го февраля, УАЗик до аэродрома в твоем распоряжении, можешь спокойно лететь в Алма-Ату и жениться на своей ненаглядной Валерии». Начальник заставы знал, что у меня есть девушка в Алма-Ате и я жду отпуска, чтобы жениться и отпраздновать свадьбу.
В тот же день я оформил отпускные документы, приготовил все необходимое для поездки и к вечеру был готов к полету в Алма- Ату. Около 8-ми вечера ко мне пришли дружки –холостяки, немного раскрутили меня за начало отпуска и мы решили сходить на праздничный вечер в дом офицеров. Там пробыл несколько часов и, поскольку мне утром нужно было быть на аэродроме, я где-то около 23 часов покинул дом офицеров и пошел на заставу. Проходя мимо ресторана Амур, я обнаружил, что у меня нет сигарет. Кроме ресторана, нигде купить сигарет было невозможно. Я не подумал, что время перевалило за 23 часа и ресторан уже был закрыт.
В тот вечер мороз был около 40 градусов и, когда я дернул дверь первый раз, она не открылась. Я подумал, наверное дверь примерзла, и со всех сил дернул ее второй раз, она открылась. В действительности, не дверь примерзла, а дверной крючок так промерз, что вылетел из проушины.
Только я вошел в ресторан (одет был в гражданку), как мне навстречу в фойе выскочили три милиционера, сержант и два рядовых. Двое схватили меня за руки, а третий - сзади, за волосы. Благотворя тому, что в училище я занимался борьбой самбо, мне не представило большого труда вырваться из рук и освободиться от захвата волос. Вырвавшись из объятий милиционеров, я оказался примерно в двух метрах от них и заявил, что я офицер –пограничник и служу на городской заставе. Милиционеры ехидно заявили: «Раз, ты офицер, сейчас мы тебе покажем, кто ты есть» и ринулись на меня. Увернувшись, от двоих милиционеров, я схватил третьего, оказавшего сержантом-старшим группы и приподнял его над головой (вес милиционера для меня не являлся большим, так как в училище занимался и тяжелой атлетикой, поднимал штангу в 120 кг). В запале схватки, я хотел сбросить сержанта в его дружков, а получилось он влетел головой в зеркальную отделку фойе. Огромное зеркало разбилось вдребезги и один, из осколков, врезался в голову милиционера. В результате фонтан крови и безжизненно лежащее на полу тело.
Милиционеры вызвали поддержку, а официанты, наблюдавшие всю эту картину, вызвали скорую помощь. Скорая - прибыла моментально и забрала милиционера в коматозном состоянии, а через несколько минут прибыл милицейский воронок, чтобы забрать меня. Двое, здоровенных милиционеров, схватили меня за руки, вывели на улицу и решили посадить в машину. Я вырвался из рук и понимая, что может произойти со мной в милицейской кутузке, решительно заявил: «Я военный,в милицию не поеду и никакой силой меня не возьмете, вызывайте военный патруль". Подействовало, милиционеры вызвали наряд из военной комендатуры и меня забрали в дежурное отделение .
Утром, в комендатуру прибыл начальник пограничного отряда и от "всей души" сказал, что я принес пограничному отряду чрезвычайное пришествие. Затем помягче продолжил: "Благо, официантки ресторана на твоей стороне, да и сам убежден, что не ты замесил всю эту «кашу». Вместе с тем, если милиционер не оправиться от полученных травм, тем более не выживет, то мне грозит минимум 5 лет заключения. В этой связи, твой отпуск откладывается и тебя на период следствия направляют в Астраханскую бригаду речных кораблей (40 км от Благовещенска) в качестве командира взвода матросов по ремонту казармы. Мичман с матросами не справляется. К тому же, если вдруг за тобой начнется «охота» со стороны милиции, туда дорога для них закрыта.
После всего произошедшего, я отправил Лере в Алма-Ату прощальную телеграмму, что по сложившимся обстоятельствам приехать не смогу, свадьба не состоится. А письмом кратко сообщил, что попал в сложную ситуацию и видимо надолго. Поэтому, меня лучше не жди и писем мне не пиши, адреса нет. Твое ожидание может оказаться напрасным.
Я же, получив предписание в пограничном отряде, отправился в Астрахановку принимать взвод. Таким образом , я – сапог, как называют нас сухопутных водоплавающие, не знающий корабельных традиций, вдруг стал командиром матросов. Мне была поставлена задача обуздать эту команду и наладить работы по ремонту казармы. При этом, меня строго предупредили, чтобы я при воспитательной работе с разгильдяями, ни в коем случае, не применял физической силы, поскольку надо мной уже и так висит статья.
На первых порах, со стороны матросов я был воспринят "в штыки", затем мне пришлось переговорить с каждым. В ходе бесед с матросами я понял, что списав их с корабля и загрузив тяжелой работой, лишились корабельного пайка и права на увольнение. Хотя многие их них были списали, за недостаточное знание и неумелое исполнение обязанностей. В основном, это были матросы первого года службы и частично – второго.
В последующем, я из гостиницы переместился жить к матросам в казарму. С утра вытягивал матросов на физзарядку, потом вместе с ними занимался штукатурными и малярными работами. Вечером учил их борьбе самбо, тягали штангу и гири. Естественно, сильнее меня из них никого не было и это сыграло немаловажную роль признании меня с их стороны и они даже присвоили мне неофициальное звание флагман –лейтенант.
Работы стали вестись быстрее и качественнее, это мне дало право обратиться к командиру бригады, чтобы за трудную и хорошую работу восстановить моим подчиненным корабельный паек и разрешить увольнение в выходные дни под мою ответственность. Комбриг говорит: "А какая же у тебя может быть ответственность, когда не сегодня-завтра можешь загреметь в тар-тары? Однако, учитывая твое положительное влияние на подчиненную тебе братву, даю положительный ответ на оба вопроса». О своем ходатайстве и решение командира бригады я довел до матросов , восторгу не было предела. Я сказал только одно: «Хоть один подведет - данного права лишаться все». И представьте себе, за время командования этой группой, работы шли на «Ура» и с не было ни одной попытки нарушения. Расставаясь со мной, матросы обнимали меня по-братски.
Одновременно с работой в бригаде проводилось расследование. Оказалось, сержант был женат. Вместе с военным следователем прокуратуры мы встретились с женой пострадавшего милиционера. В беседе с ней рассказали, как на самом деле происходили события и что его подчиненные милиционеры несправедливо меня обвиняют. Затем следователь организовал жене встречу с официантками, которые подтвердили, что я на милиционеров первым не нападал, а только оборонялся. Постепенно жена склонялась к правоте следствия и моей не виновности.
К моему великому счастью, вскоре, состояние пострадавшего милиционера пошло на улучшение и стала проявляться реальная возможность возвращения его к нормальной жизни. Оставалось только одно, чтобы с прояснением сознания милиционер вспомнил и правдиво рассказал о происшедшем событии, от его показаний зависела вся моя дальнейшая жизнь: либо тюрьма, либо свобода.
Наконец, настало время, когда врачи разрешили проводить с милиционером следственные мероприятия. В этих целях, не раскрывая причин, следователь попросил жену, чтобы она первой расспросила мужа, каким образом он получил такую тяжелую травму. Следователь предполагал, что на первой стадии пострадавший будет с женой более откровенен,чем с другими, а жена к тому времени уже сочувствовала не только мужу, но в какой-то мере и мне. Все это было "на руку" следствию, поэтому следователь и решил поступить таким образом. Жена, ничего не подозревая, в разговорах с мужем стала восстанавливать в его памяти картину произошедшего события. При всех разговорах, вне поля зрения, присутствовал следователь и фиксировал все сказанные слова. Обратно, мне повезло, милиционер, не ведавший о следствии, в разговоре с женой, все вспомнил и, можно сказать, раскаивался о содеянном. Он упрекал себя и своих подопечных, что они первыми применили силу в отношении меня. Как ни странно, и в последующем потерпевший ничего не стал отрицать и подтвердил реальность произошедшего. Признание потерпевшего и свидетельства официанток позволили оправдать меня и закрыть уголовное дело.
Разумеется, оставлять меня в г. Благовещенск было нельзя. Поэтому для прохождения дальнейшей службы я был направлен в самые "дальнейшие" места Амурской области, поближе к району вечной мерзлоты. А мечты об отпуске и свадьбе растаялись в тумане и накрылись "медным тазом"!