Однажды я под елью прикорнул
(Покончил первый заморозок с гнусом),
И на перине мха, устав, уснул.
И сон навеян мне неведомым искусом.
Шёл август, и при мягком свете дня,
Который начал к вечеру склоняться,
Мне снилось, будто мох вокруг меня
Стал допотопным лесом разрастаться.
Меня в свои он дебри поглотил,
Растений древних изумляя видом.
Пейзаж тайги, как в волшебстве, сменил
Он первозданной чащей Ангариды.*
Стволы огромного я вижу плауна,
Хвощей каких-то и других растений,
И в чаще их, как будто сон средь сна,
Мелькают удивительные тени.
И вдруг передо мной один предстал,
Тупую голову просунов между веток –
С холодной кровью и душой стегоцефал,
Быть может, общий наш далёкий предок.
Уставился он тупо на меня, –
В глазах лишь алчность хищно-завидущих,–
И всё же в сущности своей храня
Разнообразие веков грядущих.
В глазах тех, показалось мне, сидит
Предатель рядом с воином-героем,
И рядом с мудрецом – тупой бандит.
Нацист, готовый разразиться злобным воем.
Вавилов в них, кем весь гордится мир,
Лысенко рядом видится мне рожа.
С Бандерой рядом благородный Пирр...
Там место всем для нас, так непохожих!
Очнувшись вдруг, тем поражённый сном,
Оцепенев, сижу на мху, угрюмый.
И о пригрезившемся только, об одном
Я этой мучаюсь своей нелёгкой думой.
Мне эта мысль покоя не даёт:
Как все, в былом единые, расстались?
Одни, должно быть, двинулись вперёд,
Другие и доныне ТАМ остались...
*Древний материк, существовавший на месте Сибири
в эпоху, предшествовавшую эре динозавров.