Вечером того же дня пришла к ним бабушка. Она попросила отца выписать разрешение в совхозе на трактор, чтобы тот вывез ей сено с луга, заготовленное для коз. Участки нарезали как работающим в совхозе, так и бывшим его работникам в неудобьях, и Тоня с бабушкой неделю убирали участок в тридцать соток. Скосить его помогли роди-тели. А они сначала ворочали сено, потом сгребли его в перевалы, а потом сделали на ровном месте большие кучи. Бабушке хоть и слегка за восемьдесят, но с граблями управлялась не хуже внучки.
– Бабушка, – удивилась Тоня, а зачем трактор выписывать? Запла-тишь трактористу пару бутылок, он и вывезет. Да ещё и отметать на поветь поможет.
– Што ты, деушка. Так теперь никто не делает. Года два с неболь-шим назад Куколка такое устроила директору, то теперь трактористы без разрешения ничего не делают, не то сразу по тридцать третьей рассчитают.
– Куколка, это Агаша что ли?
– Она. Она самая.
– Расскажи, бабушка!
– Да што россказывать-то? Выбрало совсем жёнку, когды у неё мужика в тюрьму забрали.
– Не совсем в тюрьму, мама, – поправила Татьяну Васильевну мать Тони Глафира Андреевна. – Ему дали два года поселения.
– Мне всё одно, што тюрьма, што поселение. Всё одно дома не жил. Агашка без него и родила.
– Бабушка, расскажи.
Агафья (Куколка)
На деревне гремела свадьба. Тракторист Александр Жуков брал в жёны молоденькую доярочку Агафью Попову. Агаша была маленького росточка – едва до плеча доставала богатырю Александру.
– Ах, ты моя, куколка, – шептал счастливый жених, подхватывая невесту на руки в каждый раз, когда гости кричали: «Горько!» Кто-то видно услышал это, и стали называть на деревне Агафью не иначе, как Куколка.
Молодым совхоз выделил двухкомнатную квартиру в новом, только что построенном доме, и они и перешли в неё сразу после свадьбы. И зажили молодожёны мирно да ладно. Одно только беспо-коило молодую жену: с Александром, как впрочем, со всеми трактори-стами, деревенские жители за сделанную работу рассчитывались спиртным. Вспашет тракторист маленькое полишко – получай бутылку водки, вспашет поле больше размером, тогда две бутылки. Насобирают трактористы этих бутылок, и пьют потом в мастерских – когда после работы, а когда и во время её. Подойдёт сенокосная пора – сено вывезти, скосить – опять приработок у мужиков. Зимой – лес ношами-волокушами вывозят – эквивалент оплаты – две бутылки за ношу.
Принялась бороться Агафья с этим злом: и с мужем по душам раз-говаривала, чтоб деньгами за проделанную работу брал, и соседей увещевала, чтоб бутылками не рассчитывались. Да всё без толку.
Вскоре забеременела жёночка. С мужем радостью поделилась. Тот обрадовался, пообещал, что больше выпивать не будет и за работу деньгами станет брать.
Но про всё обещание жене Александр вскоре благополучно забыл. Как-то раз после работы вывозили они сено рабочим совхоза. На три трактора работали. Заработали по две бутылки на рыло.
Пригнали трактора в мастерские, а там их друзья-приятели, такие же работяги, как и они, дожидаются.
Достали мужики водку и расположились за столом в каптёрке, где по утрам механик развод проводит.
– Мужики, а чем закусывать-то будем? – спросил Васька Жилин.
– А рукавом, – засмеялся Александр. – Хотя, обождите, мне утром жёнка что-то с собой сунула утром. Я ей сказал, что на обед не приеду.
Он порылся в сумке.
– Эво на! Три ломтя хлеба с салом. Да ещё два яйца, да луку гнездо. Ешь – не хочу! Ставь, робя, кружки. У меня ещё и новость хорошая есть: я отцом скоро стану.
– За это надо выпить! – загалдели мужики.
Забрякали кружками, захрустели луком, пошёл оживлённый раз-говор. Шесть бутылок на шесть харь. Маловато оказалось.
– Сашка, тебе в магазин бежать. Ты у нас самый молодой, да ещё и повод важный у тебя – прибавления ждёшь.
– Я что? Я мигом слетаю. Сейчас, только трактор заведу.
– Пошевеливайся, не то Тонька скоро магазин закроет.
– Понимаю, мужики, трубы горят. А уж если в нос попало, да душа просит, – говорил Александр уже на выходе из каптёрки.
Трактор завёлся быстро, и минут через десять, Александр был у мага-зина.
– Мать твою так! Маленько не успел! – воскликнул он, увидев, как продавщица Антонина Вяткина уже навесила замок на двери и собралась уходить.
– Тоня, погоди! – Александр выскочил из кабины трактора. – Ото-варь водочкой, мужики добавки ждут.
– И не подумаю! – отрезала продавщица. – Детям до восемнадцати и покупателям в нетрезвом виде спиртное не отпускается.
– Как так? – опешил Александр. – Я зря, что ли ехал?
– Выходит зря.
– Значит, не откроешь магазин?
– Не открою!
– Ну, держись тогда!
Александр взобрался в кабину, дал газу и поехал прямо на Анто-нину. Та, не ожидавшая такого нападения, не успела отскочить в сторону и одна нога у неё попала под переднее колесо трактора. Испуганный и вмиг протрезвевший Александр, выскочил из кабины.
– Тоня, ты что? Я же пошутить хотел.
– Пошутил, – ответила та, плача. – Нога-то под колесом.
– Да не совсем под колесом, а у колеса. Я не успел наехать на неё.
– Только что и не успел, но к земле-то её прижал.
Нога у продавщицы оказалась сильно ушибленной, к счастью обошлось без переломов.
…Состоялся суд, и Александру дали два года колонии-поселения. На суде Александр упрямо твердил:
– Не хотел я её задавить, только попугал маленько.
– Вот вам теперь два года на раздумья, как надо жить и вести себя с людьми, – сказала судья обвиняемому.
Суд проходил в сельском клубе, в родной деревне. Народу в клуб набилось битком. От стыда Александр готов был провалиться сквозь землю. Мать сидела на первом ряду и без конца утирала платочком набегавшие слёзы. Жена Агаша сидела рядом с матерью и безотрывно смотрела в лицо мужу. Казалось – ни один мускул не дрогнул у неё на лице, когда судья зачитала приговор. От последнего слова Александр отказался. Зато взяла слово Агафья. Она вышла и встала перед сценой лицом к людям в зале, потом медленно повернулась к сцене, где нахо-дился суд.
– Позвольте, теперь я скажу своё слово.
– Кто вы? – удивлённо спросила судья.
В зале зашушукались. По рядам пронеслось: «Куколка! Куколка! Ну, сейчас, что-то будет!»
– Я, Жукова Агафья Дмитриевна жена осуждённого.
Александр опустил голову, не смея взглянуть жене в глаза.
– Простите, я недолго. Когда ещё соберётся сразу столько народу?
– Агафья Дмитриевна, говорите, пожалуйста, по существу, – ска-зала, недоумевая судья. – Что Вы хотите добавить суду?
Судья заметно нервничала. Процесс завершён, а им ещё нужно ус-петь на теплоход, чтобы уехать в район.
– А я и так по существу, – ответила Агафья. – Дорогие товарищи, – она повернулась лицом к залу, – скажите на милость: докуда это будет продолжаться? До каких пор вы с нашими мужиками-работягами, то есть трактористами, шоферами за сделанную ими работу, будете бутылками рассчитываться?
– Верно, Куколка, говоришь! – вскочила Дарья Перетягина. И меня очень интересует: докуда? Давай дальше, и по полной программе!
– Дальше: они, эти бутылки, только горе в семью несут. Мужики вам работу сделают, а ведь работа денег стоит, а вы сунете им бутылку, или две и радёхоньки, что дёшево отделались. Совесть-то у вас есть?
В зале стало шумно
– Так, Куколка, так! – выкрикнула Люська Попова. – Мой Васька тоже не просыхает от этих бутылок.
– И мой! – закричала Анна Зыкова.
Зал, казалось, заходил ходуном. И напрасно судья пыталась всех урезонить. Её стука карандашом по графину никто и не слышал. Жёнки выплёскивали своё наболевшее. Когда всё немного поутихло в зале, Агафья продолжила:
– Вот за эти самые бутылки и забирают у меня мужика на два года. Да я его ещё два года из армии ждала. Это как же получается: меня и из роддома некому будет забрать? Ах ты, паразит, паразит, – обратилась она к мужу. – Как же я теперь одна-то буду?
Александр, обхватив голову руками, молча сидел на скамье.
– Товарищ судья, принимайте решение, чтобы не разрешали му-жикам калымить на совхозной технике, – повернулась Агафья к судье.
– А это вы, гражданка, должны подать иск на директора совхоза или бригадира, что они закрывают глаза на то, что государственное имущество используется в личных целях.
– Мне теперь всё равно, – ответила Агафья и села на своё место.
– Мы подадим жалобу! – закричали в зале жёны трактористов.
Судья только руками развела. Бесполезно урезонивать расшумев-шихся людей.
Тут поднялся и вышел к людям директор совхоза:
– Успокойтесь, женщины. Обещаю вам наладить строгий учёт за использованием казённой техники. За работы не по путевым листам трактористов и водителей будем строго наказывать, вплоть до увольне-ния. Я лично прослежу, чтобы после окончания рабочего дня трактора и машины находились в мастерских.
… Пока Александр отбывал наказание, Агафья родила дочку Та-нечку. К мужу на свиданье она ни разу не съездила, но письма и посылки отправляла регулярно.
И вот, сегодня Александр первый день на свободе. Чего только он не передумал вдали от дома, от семьи, и твёрдо решил, что за бутылки работать на односельчан больше не будет. Только бы директор обратно на трактор работать взял. Как же он без техники?
Сутки Александр плыл на теплоходе, а теперь не спеша идёт лугом. Добравшись до деревни, он решил зайти сначала к матери. Подойдя к родительскому дому, тихонько открыл скрипучую калитку. Старый пёс Пират узнал его и приветливо замахал хвостом. Пройдя по тропинке мимо окон, Александр поднялся на крыльцо, вошёл в сени. А потом и в избу. Мать сидела у стола и близоруко щурясь, вязала носок. Руки, привычные к работе, проворно перебирали спицы. Услышав, что кто-то вошёл, она подняла голову:
– Сашенька, ты?
–Я, мама, я.
– Ты в отпуск или насовсем?
– Насовсем, мама. Там не бывает отпусков.
Старушка отложила вязанье и стала подниматься. Александр под-скочил к матери, помог ей встать, и она прильнула к сыновней груди, обливаясь слезами.
– Ну, будет, будет, успокойся, – ласково уговаривал он мать, гладя её по сухонькой спине. «Как же она постарела за эти два года», – не-вольно подумал он. Александр усадил мать обратно на стул, сам присел на корточки перед ней.
– Как поживаешь, мама?
– Да ничего поживаю, Сашенька. Только здоровье худовато стало, да сплю ночами неважно.
– Мама, а на моём тракторе кто работает?
– Да парнишко какой-то молоденький, недавно из армии пришёл. Кабыть не наш, откуль-то приехал. Живёт у Дарьи Ваничевой на постое. А ты-то где роботать собираешьсе?
– Обратно в совхоз пойду, если примут. Агашка-то как у меня по-живает? Заходит к тебе?
– Да как же не заходит? Заходит ново;й раз. А деушка народилась, дак вся в тебя. Ножонками уж бродит. Сашенька, давай-ко я тебе супику налью, похлебаёшь с дороги горяченького.
– Спасибо, мама, я к жене пойду. Надеюсь примет мужа, не прого-нит, – шучу я, мама, – засмеялся Александр, заметив, что по лицу матери пробежала лёгкая тень.
– Поди с Богом, сынок.
Подходя к дому, сквозь роздымь берёзовых веток увидел он сидя-щую на крыльце жену с белокурой девочкой на коленях. Агаша что-то шептала дочке на ушко, а та заливисто смеялась. Александр остановился. Он смотрел то на жену, то на дочку, и чувствовал, как нежность заполняет всё его существо. « Ах, вы мои куколки!»
– Агаша, – негромко позвал он. Та встрепенулась.
– Сашка! Танечка, посмотри: папка приехал. Ну, что стоишь? – обратилась она к мужу. – Заходи в дом. Мы давно тебя поджидаем.
Уже после объятий, слёз от радости встречи, сидя за столом и пот-чуя мужа, Агафья сказала:
– Я на тебя четыре года потратила – то ты в армии, то в тюрьме.
– Это не совсем тюрьма, Куколка.
– А мне всё едино. Ещё что-нибудь этакое выкинешь, больше ждать не стану. А если опять бутылки будешь зарабатывать – заберу дочку и совсем уйду. Так и знай! Всё понял, паразит, ты этакий? – сердито спросила Агафья мужа. А глаза, полные любви, улыбались и говорили совсем другое.
– Не будет, Куколка, больше этого, клянусь тебе.
– Да хватит уже меня «куколкой» звать. Вся деревня так называет. Вон теперь у тебя куколка, – показала она на дочку.
– Ах, вы мои куколки любимые, – рассмеялся Александр, и, под-хватив Агафью с дочкой, весело закружил их по комнате. После бережно опустил на диван, сам сел рядом.
– Куда на работу думаешь, Саша? – спросила Агафья мужа.
– Обратно в совхоз. Куда мне идти? Куколки! Как же я счастлив!
Продолжение сл.