Так бы сказать, чтоб шершавый язык
выплеснул слово до самого неба,
где атмосферы синеет кадык.
Так бы сказать, чтоб насущного хлеба
не нужно уже, потому что попал
в самую суть, бытия сердцевину.
Пусть бы потом кто угодно плевал
в мокрую рыжую осени спину.
Толку с того. Я один в тишине
в полночь ушедшей по горло квартире.
Лишь шевелится паук на стене,
да кран недокрученный каплет в сортире.
Вот и читатели все налицо.
Небо, оно б оценило конечно.
Но небо темнеет, не кажет лицо,
только луна улыбается млечно.