Без названия улицы. Покосились дома.
Мне навстречу не вышла живая душа.
Словно вымерло всё. Никого уже нет.
Даже птицы и те не осмелятся петь.
Заколочены окна. Бани, с крышей худой.
И не вьется дымок над холодной трубой.
Ты не дрогнув, деревня, удар приняла.
В наше мирное время, зарастает земля.
Умирают деревни. Стоном плачет душа.
Сверхталантами славилась и церквами она.
Лишь рисуются взору, здесь погосты одни.
Лопухи, да крапива, словно муки души.
Эх, деревня моя, где весёлый твой звон?
Пляски, песни твои. Будоражили сон.
Детки, в каждом подворье. Конь подковой звенит.
Молоко, хлеб да масло, за деревней сады.
Девяностые годы. Пронеслись над страной.
Страшный дух лихолетья вперемежку с бедой.
Перестройка. Все, ждали, что наступит вдруг час.
О крестьянине вспомнят, он кормил ведь всех нас.
И молился крестьянин, не на Бога, на власть!
Что дала ему власть? Да натешилась всласть!
Но прошли лихолетья. Что же стало с тобой?
Вновь деревня родная, с беспросветной нуждой.
Нет работы. Нет денег, Чтобы деток учить.
Нам пора умирать? Иль попробовать жить?
Только память священна и она не умрет.
О деревнях погибших криком стонет народ.
О руках. В их мозолях – пот, слезы и кровь.
О лицах крестьян, упирает лоб скорбь!
Каждый волен в народе выбирать, лишь свой путь.
Но в крестьянскую жизнь нам бы всем заглянуть.
Возродить бы деревни. Вновь спахать все поля.
Притомилась кормилица. Мать родная - земля.
Вымирает деревня. На завалинке кот.
Старый, страшный, голодный.
Завтра тоже помрет.
В перезвон тишине, свет лампады погас.
Губы шепчут, молитву: «Помоги, Отче, наш»!