Ужасный,
страшный сон
увидел я сегодня.
Была гроза.
Как в пекле,
как в аду
расплавлена земля.
Кругом
всё красным заревом объято.
И
в добела расплавленную лаву
кидают экскаваторы цемент,
чтоб утвердить
основу мирозданья,
умилостивить
грозную природу.
Но нет преград
разгневанной стихии.
Как бомбы
мечет молнии гроза.
И около меня
взрыв огненных шаров.
Я в панике.
Не знаю: лечь ли, сесть,
иль претворится мёртвым,
кричать
или, заткнувши уши,
ждать.
И снова – взрыв!
Осматриваются все
И облегчённо:
кажется, что живы.
Но почему огонь внутри горит?
Так жжёт…
Ужели?
Нет!...
Я молнией сражён!
Я должен умереть.
А-а-а…
Умереть…
чрез несколько секунд…
Я надрываюся от крика.
Но
голоса уже лишился я.
Как рыба,
вытащенная из воды,
хватаю воздух ртом.
Сейчас:
погаснет свет…
Сейчас:
меня не станет...
Люди!
Вы слышите меня?
Я корчился, кривлялся,
и в судорогах бился как кликуша.
Не от боли:
Молил я о внимании
и только.
Не понимают….
Мама, мама!
В глазах хотел я выплеснуть всю боль,
Весь страх и ужас перед смертью.
Но,
встретивши твои глаза,
застыл.
Лёд проникает в душу,
лишь вспомню их:
вылезшие из орбит и пучимые горем,
недвижимо они смотрели.
В них –
океан безумья.
Мой страх утроенный,
нет,
удесятерённый
в них отражался.
Опомнился я тут.
Несчастный!
Жестокости своей стыдись!
Сама ведь смерть уж для неё удар,
А ты её ещё утяжеляешь
своим кривляньем.
Вынести ли это?
Скрепись!
Тебе лишь миг терпеть.
А ей –
твой миг,
растянутый на вечность.
Затих я на коленях материнских.
Не надо, милая!
Очнись, моя голубка!
Но взгляд остеклянелый
меня не видел.
– Прости. –
Беззвучно шевелились губы.
Твои глаза смотрели сквозь меня.