Этот ветер пронизывает насквозь, до костей.
Дождь мне бархатно-дружеским треплет за капюшон.
В этот вечер я, как обычно, не жду гостей.
Снова хочется вскрыться от того, как всё хорошо.
Жёлто-приторным мне подмигивает светофор,
И кровавыми – яркие вспышки огней антенн.
Вновь – до фильтра. И скалится окнами тёмный двор.
И – сорвавшись с качелей, упал. Поднимаюсь с колен.
Ты, наверное, снова не сможешь мне чем-то помочь.
И, наверное, в этом не будет твоей вины.
Только тёмно-бордовое, полусухое. Огни и ночь.
И кровавое тянется к низу по глади стены.
Посмотри мне в глаза. В них темно – хоть зажги фонари.
И за блеском застывших, почти что стеклянных, зрачков,
Ты увидишь… А что – никогда мне не говори.
Я даю тебе фору на несколько лишних очков.
Одиночество рвано-сквозным по вискам течёт.
Перламутрово-бледным останется цвет лица.
Ровно в три-сорок семь мне часы начинают отсчёт.
Перематывай жизнь – мою плёнку – с начала и до конца.
И на мокрой земле, от усталого ветра дрожа,
Непослушными, жадно прижать к артерии нож.
На траве проступает багряно-счастливая ржа.
Я усну, и теперь – до рассвета меня не тревожь.