Мне так холодно, любимая,
Сдоба северного города
И кварталы нелюдимые,
Не спасут меня от холода.
Не согреет солнце мнимое.
Не придет весна-кудесница.
Одиночество, любимая,
Здесь живет под старой лестницей.
Нас не много: два отшельника,
Семь монахов, три юродивых.
Я дружу с одним мошенником,
Говорят, убийца, вроде бы.
Он из бревен церковь выстроил.
Если верить настоятелю,
Не возьмут ее ни выстрелы,
Ни враждебные объятия.
Прибывая здесь физически,
Я живу воспоминанием.
Если вдуматься, фактически,
Можно красть у расстояния
Километры рельс и щебни,
Шпал извечную протрузию.
Нет, любимая, ни времени,
Ни разлуки – все иллюзия.
Прыгнул в прорубь на Крещение.
Сделал над собой усилие.
Много сильных ощущений
И традиция красивая,
Но зимой купаться – уровень
Подросткового проказника.
Увлекаясь процедурами,
Мы душой ушли от праздника.
Посылаю книгу повестей.
Передай ее издателю.
Гонорар возьми по совести,
Мы с ним давние приятели.
Трудно выжить здесь без вымысла.
Всюду нервы оголенные.
Не пиши, что дочка выросла,
Лучше, что-то отдаленное:
Что река уже растаяла.
Что в семье Поповых «прибыло».
Что томаты в погреб ставила
И в потемках палец выбила…
Здесь, монах один, любимая,
Высек на стене латынью,
«Что блаженны все гонимые,
И что смерти нет отныне».
Умный взгляд, на щеках впадины.
В профиль – вылитый Кустурица.
Если он коснется ссадины,
То она в тот час рубцуется.
Тусклым светом склоны голые,
Полнолунию обязаны.
По ночам здесь пахнет смолами
И запретными рассказами.
Жизнь - цинична и расчетлива,
Только, все ведь, относительно…
Здесь, особенно отчетливо,
Слышишь проповедь Спасителя.
2014