гены мои русские,
корни мои русские,
а когда пьянею
глаза у меня узкие,
узкие-приузкие,
страшные-пристрашные,
так и просится мне в руки
автомат калашникова.
попадись мне сраные
три моих врага –
выпустил бы с радостью в них
магазина два.
первый враг – уныние,
второй – алкоголь,
третий – нестерпимая
боль, сплошная боль.
без неё не курится,
не пишутся стихи,
женщина не любится,
не грешат грехи
и не льётся горькая,
булькая в стакан.
боль моя прогорклая –
ношеный кафтан,
крепко подпоясанный
красным кушаком.
сел петух на прясло,
дёргая хвостом.
сколь ни кукарекай,
Вий как столб стоит,
«подымите веки» -
грубо говорит.
не печалься, милый
любомудр Хома.
панночка в могиле,
а в душе зима.
и везде разлука,
и кругом разлад.
у, какая скука!
о, маркиз де сад,
ныне, встарь и присно
люди так живут,
смотрят телевизор
и как мухи мрут.
алла пугачёва
или бомж со дна –
всем одна ночёвка,
всем судьба одна:
ящик на бечёвке
в яме два на два.
а пройдёт ведь явно
год один-другой,
зарастёт и яма
мохом да травой.
сам себе зарёк я:
больше не кури -
вредно для здоровья.
всё равно гори,
ты гори сгорай, боль моя!
дым растает в небе, и молчок.
незачем больше любить,
не о чем больше плакать.
что ж, меньше будет в организме влаги.
гори сгорай
самокрутка из газетной бумаги,
русский табачок