Посвящается моему дяде, Числову Владимиру Анатольевичу, полковнику милиции, ликвидатору последствий аварии на ЧАЭС, и Жученко Юрию Михайловичу, доктору биологических наук, профессору (белорусский радиоэколог, специалист в области радиобиологии, один из авторов-составителей карты радиационного загрязнения Республики Беларусь, автор открытия пятнистости оседания радиационных частиц).
"26 апреля 1986 – эта черная дата, которая обозначает одну из самых тяжелых тра-гедий в истории, провела в сознании мучительную границу, разделяющую наше бытие на до и после Чернобыля.
Чернобыль – народная боль. И боль эта неизбывная. На долю нашего народа, который, уже казалось, прошел через все библейские испытания, выпал и тяжелый груз пророчества Апокалипсиса".
Владимир Числов, полковник милиции, ликвидатор послед-ствий аварии на Чернобыльской АЭС, глава Ассоциации союза «Чернобыль» органов внутренних дел Ивано-Франковской области (Украина).
Есть события, писать о которых – безграничная боль, но не писать о них – кощунство по отношению к людям, которые ценой всей своей жизни подарили нам возможность жить сейчас, не бояться пить воду из ручья, радоваться найденной на лесной опушке ягоде земляники, смотреть вслед птицам, улетающим осенью в теплые края. Птицам, которые по сей день вьют свои гнезда под небом нашей Родины.
Тридцать лет назад Родина для всех нас была одна, и теперь, спустя годы, жителей бывшего СССР объединяют не только родственные связи, но и огромная трагедия, поделив-шая нашу жизнь на жизнь до и после. Ту черную линию, которая в одночасье перечеркну-ла человеческие судьбы и зачеркнула тысячи человеческих жизней.
С нескрываемым удивлением, общаясь с выпускниками школ последних лет, я поняла, что многие молодые люди мало что знают о Чернобыльской трагедии. Забывать об этом нельзя никак, не только, чтобы не повторить роковую ошибку, последствия которой чудовищны и непоправимы даже спустя тридцать лет, но и для того, чтобы всегда помнить и чтить память о тех героических людях, которые оказались в адском жернове апрельских событий 1986 года.
Одним из воспоминаний, запечатлевшимся в памяти страшных событий тех дней, навсегда останутся желтые «Икарусы» – автобусы, которые как ковчеги спасения, вывозили людей. Увозили навсегда. От былой жизни, от счастья, растоптанного в ночь на 26 апреля, от привычных забот, от родного города, где все так близко и знакомо…
Рассвет последней ночи наступил в 1час 23 минуты после полуночи, от ядерного взрыва, когда пятьдесят тысяч тонн радионуклидов вырвались в атмосферу. Реактор был разрушен. Суммарный выброс радиоактивных веществ составил 50 миллионов кюри – по своим последствиям это эквивалентно взрыву 500 атомных бомб вместо той одной, которая была сброшена американскими бомбардировщиками на Хиросиму в 1945 году…
Радий, будучи в газообразном состоянии, выпал в виде осадков на территории Беларуси, Украины, России (страны, которые пострадали в наибольшей степени) и Европы.
Апокалипсис… Черная быль. Горькая участь, как и сама полынь – чернобыльник, который густо рос в этих местах с давних пор. Отсюда и название, впервые упомянутое в 1193 году – Чернобыль, оказавшееся пророческим. Хотя, на самом деле, «быль» появилось от слова «былина» – «трава».
В то весеннее утро дети, как и обычно, пошли в школу, удивляясь лишь с особой тщательностью вымытым классам, влажным тряпкам, лежащим у каждой двери и огромному отрезу мокрой ткани в большом холле, о который тщательно вытирали ноги от песка. На каждой раковине появился брусок мыла, а окна были наглухо закрыты в этот теплый весенний день.
Эвакуация жителей города Припять, расположенного в трех километрах от Чернобыля, началась не сразу, хотя людей эвакуировали поспешно, стараясь не создавать паники и избежать излишней суеты. Было объявлено, что город придется покинуть лишь на несколько дней, лишних вещей не брать, во избежание перегрузки транспорта и для создания большего количества мест в автобусах. О том, что произошла настоящая трагедия, изменившая историю всего человечества, властями Советского Союза ничего сказано не было…
«На Чернобыльской атомной электростанции произошёл несчастный случай. Один из реакторов получил повреждение. Принимаются меры с целью устранения последствий инцидента. Пострадавшим оказана необходимая помощь. Создана правительственная комиссия для расследования происшедшего».
ТАСС от 28 апреля 1986 года, 9 часов вечера.
Это было первое сообщение о случившейся трагедии для широкой публики. Советский Союз сообщил об аварии на электростанции, но никакой информации, кроме поверхност-ных слов, никак не раскрывавших глубину трагедии, людям предоставлено не было. Да и трагедией это не было представлено, во избежание паники и народных волнений.
Чудовище, вырвавшееся на волю, требовало свою жертву. А желтые автобусы давали надежду – словно пропуск в Жизнь. События, которые разворачивались в те дни, напоминали эвакуацию в осажденном Севастополе – спасение было чудом. Но мало кто из припятчан думал о том, что родной город, рождение которого происходило на их глазах – город-сказка, колыбель будущих надежд, уснет вечным, словно летаргическим, сном, и погрузится в сумеречныую дымку печали и слез. Жителей Припяти эвакуировали, но на их место приезжали и приезжали люди, которые, ценой своей жизни и здоровья, подарили нам сегодняшний день. Люди, о которых многие из нас, к огромному сожалению, незаслуженно забыли. Люди, которые стали для нас Ангелами-хранителями в те страшные дни…
Друзья из Шотландии рассказывали мне, что в тот год им пришлось пустить под нож всю свою огромную отару овец, не используя ни шерсть, ни шкуры, ни мясо. И долго объясняли, что овощи нужно чистить, срезая кожуру как можно более толстым слоем – обезопасить себя от радионуклидов. Вряд ли стоило говорить им, что в детстве я любила запекать картошку на костре в лесу и собирать грибы. Для иностранцев, я думаю, горение пожухлых листьев и сухих веток в месте, где может быть повышен радиационный фон (деревья хорошо накапливают радиацию, радиоактивная пыль оседает на их листья, на траву) и употребление в пищу каких-либо грибов, кроме специально выращенных шампиньонов, было бы сродни неосознанному самоубийству. В далекой Дании, люди, испугавшись повышенному радиационному фону, начали принимать радиопротекторы.
У нас же, в апреле 1986-го, кроме нескольких таблеток йода в те первые дни, людям не дадут ничего. Дети все также играли во дворе, и распоряжения о том, что нужно закрыть окна, провести влажную уборку в квартирах и не выходить из дома, никто не услышит.
1 мая, с флагами и воздушными шарами, люди будут собираться на праздничную демонстрацию. Жители Минска, Киева и других городов будут радоваться теплому майскому дождю, с которым попадали на землю радиоактивные частицы. Но об этом, конечно же, еще никто не знал.
Помню, как мама говорила, что в Гомеле в те дни была сильная буря, ветер с песком. Когда родители узнали о случившемся, меня, тогда еще маленькую девочку, увезли к дедушке и бабушке, в Ивано-Франковск – город, ставший для меня второй родиной и городом моего детства. Я помню, что мама очень часто прилетала ко мне – тогда еще был рейс «Гомель-Львов». Как я узнала позже, родители думали, что и им придется бросить нашу квартиру в Гомеле, работу, и уехать на Украину. Многие годы лежали у дедушки комплекты нового постельного белья, аккуратно сложенные и упакованные моей мамой. Мы так собирались. Готовились бежать…
Спустя 12 лет после аварии на Чернобыльской АЭС, мне приходилось проезжать по «зоне отчуждения» совсем недалеко от запрещающих знаков. Конец августа стоял во всей своей зрелой красе. Вечерело. Проехав мимо знака, мы двинулись по дороге. Деревья и кустарники наклоняли свои ветви над дорогой, словно пытаясь поглотить и дорогу, и нашу машину. Из-за густой листвы небо было практически спрятано от моих глаз, и лишь звезды иногда пробивались сквозь живой шатер. Почему-то тогда я поймала себя на мысли, что стараюсь не думать о том, что может случиться, если заглохнет двигатель в нашем автомобиле, или, если неожиданно закончится бензин. Гнетущее впечатление, несравнимое ни с каким фильмом ужасов, произвели на меня старые, оставленные дома вдоль дороги. Они стояли, словно сироты, с обвалившимися крышами, из чрева которых за многие годы выросли деревья и раскинули свои ветви, будто охраняя дома от человеческого присутствия. Словно новые квартиранты, обжившие опустевшие дома. Дома, которые никогда уже не почувствуют тепло и заботу хозяйской руки и не услышат детский смех. Теперь здесь возник «заповедник» – царство природы, которая не боялась ядерного чудовища и жила своей, лишь ей одной понятной жизнью.
«Когда я слышу о Чернобыле, каждый раз вспоминается то удручающее впечатление. Январь 1987. Заброшенная и пустая Припять. Заброшенный Чернобыль. Километр за километром поля, плотно заставленные использованной и брошенной заснеженной техникой, большие сухие сорняки, беспорядок, заброшенные дома, пустые квартиры, желтые, вплоть до красноты, вершины сосен, большие пятна «рыжего леса» за трассой. А еще вспоминается молодая яблонька на территории Чернобыльской пожарной части, которая осенью только начала плодоносить, на сухих ветвях которой светились от январского мороза большие красные яблоки – и над всем этим еще непонятный страх за собственную жизнь, за людей, за родную землю, оказавшихся в неслыханной беде. И я, тогда младший инспектор пожарной профилактики, старший сержант внутренней службы, смотрел на все это, как на великое чудо...» (Здесь и далее, цитаты моего дяди, ликвидатора последствий аварии на Чернобыльской АЭС, Владимира Анатольевича Числова).
Лесной массив, расположенный в двух километрах от ЧАЭС, получил название «рыжий лес» из-за порыжевших, с бурым окрасом, словно от запекшейся крови, деревьев, который они приобрели в результате воздействия интенсивного радиационного облучения, полученного в первые дни после аварии. Замеры радиоактивного фона над лесом шокировали – у летчиков загрязненной оказалась не только одежда, но и белье.
Впоследствии летчики клали листы из свинца, или специальные подушки, наполненные свинцовой стружкой на свои кресла в самолетах, пытаясь каким-то образом защититься от смертельных доз облучения. Ежедневно получали таблетки, содержащие йод…
Одежду нельзя было сжигать или оставить – ее собирали в мешки и закапывали, как после закопают и десятки опустевших деревень. Будто бы похоронят привычный уклад жизни, чувство безопасности, планы на будущее – все то, что еще недавно казалось таким безоблачным.
Все вокруг казалось таким же, как и прежде, если бы не легкий дым, поднимавшийся от реактора и брошенная аварийно-спасательная и военная техника.
По словам одного из летчиков, стрелка дозиметра, периодически зашкаливая, казалось, выскочит из циферблата. Техника выходила из строя, издавали помехи электроприборы.
Изменился не только высохший лес. Ликвидаторы к третьему дню работы отличались от обычных людей покраснением лиц, охрипшими голосами. Это объяснялось ожогом, возникшим вследствие облучения кожи.
Внешние изменения также наблюдались и у жителей Припяти – люди замечали, что у кого-то из них изменился цвет волос, у кого-то – цвет глаз. Для людей это казалось необъяснимым. У многих начинались приступы тошноты и рвоты – проявление лучевой болезни в результате чрезмерного радиоактивного облучения. Около медпунктов стали собираться очереди испуганных людей, которые не могли объяснить свое странное состояние. Люди умирали там же, в очереди, с застывшей в глазах надеждой на то, что им смогут помочь, что все еще поправимо.
Надежда… Та надежда, на которую уповали люди, веруя в нее, как в свое спасение. Спасением теперь стали желтые автобусы. Желтые – как цвет солнца и весны, желтые – как символ печали и разлуки. Автобусы, ставшие частью событий тех страшных дней.
Пишу, и почему-то вспоминается необъяснимый сон, приснившийся мне перед началом работы над эссе: огромный столб, сделанный будто бы из снега или белого песка, очень похожего на химический порошок. На заднем плане – непередаваемой мощности взрыв и черная копоть. И люди, бегущие к этому белому необъятному столбу, словно к своему спасению. Они пытаются забраться на него, под их руками рассыпается и хрустит белый порошок, не давая людям забраться выше. Человеческие лица искажены ужасом и безысходностью. Чувство было такое, словно во сне я видела конец света…
26 апреля 1986 года, в результате взрыва на Чернобыльской АЭС, четвёртый энергоблок станции был разрушен, и в атмосферу было выброшено 97 процентов радиоактивного ядерного топлива.
Конец света мог бы настать, если бы не ликвидаторы, навеки ставшие героями.
«Даже сегодня мы не можем сполна оценить или хотя бы осмыслить последствия рокового взрыва. Знаем только – это навсегда. Говорим, что от аварии на ЧАЭС пострадали 3,2 миллиона человек, среди них – более миллиона детей, и в то же время понимаем, что трагедия затронула судьбу каждого, всколыхнула жизненное дерево всего нашего народа. Близится тридцатая годовщина этой страшной аварии. Осталась память, осталась боль, пронизывающая сердца тех, кто там был, и тех, кто из-за Чернобыля встречал светлый праздник Пасхи в печали. Ведь после аварии умерли тысячи ликвидаторов, многие из них – в результате заболеваний, связанных с пребыванием в зоне ЧАЭС.
Этот взрыв больше всего ударил по людям в погонах – солдатам, милиционерам, пожарным. Ударил как физически, так и психологически. Их не спрашивали, хотят ли они туда ехать. Конечно, каждый осознавал свой воинский долг, к службе обязывала присяга. Но по-человечески было отправлять в ад людей без средств личной безопасности? Вот и имеем печальные результаты: сотни тысяч людей тяжело заболели. Некоторые стали инвалидами или имеют причинную связь заболеваний вследствие аварии. Сколько осталось вдов и полуосиротевших детей…
Те из первых, кто 26 апреля 1986 прибыл в Чернобыль, получили двойные, тройные, неизвестные дозы облучения».
Телеграфное агентство Советского Союза 10 мая 1986 года передавало, что работы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС идут полным ходом, не прекращается обслуживание первых ее энергоблоков, ведутся работы по дезактивации станции, почвы, домов и квартир в прилегающих к станции поселках. Что для ликвидаторов последствий аварии на Чернобыльской АЭС созданы все условия для нормального отдыха.
Практически ежедневно появлялись подобного рода статьи и на страницах газеты «Правда». О техногенной катастрофе на Чернобыльской АЭС никто не упоминал, и, казалось, правду также хотели закрыть под саркофагом, как и сам четвертый реактор, не задумываясь о последствиях подобного молчания.
Впоследствии, с 18 июля по 3 сентября 1986 года, в зону чернобыльской трагедии был направлен и Ивано-Франковский батальон пожарной охраны, где служил мой дядя. Основные усилия в работе батальона были сосредоточены на дезактивации территории и объектов в эпицентре зоны отчуждения.
На плечи сотрудников батальона лег груз дезактивации помещений и оборудования второго реакторного цеха, а также третьего и четвертого энергоблоков. Необходимо было обеспечение бесперебойной работы насосов и ленточного транспортера, которые подавали бетонный раствор на сооружение саркофага и разделяющей стенки между третьим и четвертым энергоблоками, а также тушение пожаров на ЧАЭС в тридцатикилометровой зоне и Иванковском районе, северная часть которого находится в Чернобыльской зоне отчуждения.
Из-за радиационного загрязнения территории и помещений на отдельных участках приходилось поочередно работать от полутора до пятнадцати минут, но никто не отступил назад, так как каждый чувствовал ответственность за выполнение поставленной задачи.
Стоит ли говорить о том, какой тяжелой и крайне опасной была эта непрерывная работа?
Не было установленного свода правил и необходимых действий при сложившейся ситуации. Время же шло на доли секунд и принятие решений должно было быть более чем быстрым и обдуманным. Часто приходилось действовать, следуя собственной интуиции, смелости и чувству долга. Ликвидаторы последствий Чернобыльской катастрофы получили бесценный опыт организации и проведения мероприятий, направленных на минимизацию воздействия ионизирующего излучения на окружающую среду и человека, будучи уже в Чернобыле, заплатив за это своими жизнями и здоровьем.
«Волей служебного долга первыми приняли на себя удар ядерного монстра дежурный персонал АЭС и работники пожарной охраны городов Припяти и Чернобыля, для которых он стал непредсказуемым экзаменом на мужество, стойкость, героизм и умение профессионально выполнять свои задачи в экстремальных условиях. Потом было много дней и ночей, недель и месяцев тяжелой и опасной для жизни и здоровья людей работы по ликвидации последствий аварии и уменьшение ее фатального воздействия на окружающую среду. Ликвидаторы сделали свое столь необходимое, ответственное и чрезвычайно опасное дело. Это была тяжелая работа людей из всего бывшего Советского Союза. За проявленные личное мужество и героизм при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС сотрудники пожарного расчета были награждены государственными наградами и медалями «За отвагу на пожаре». Но разве это могло вернуть здоровье или жизнь?
Точное число пострадавших от Чернобыльской аварии можно определить лишь приблизительно. Кроме погибших работников АЭС и пожарных, к пострадавшим следует отнести военнослужащих, работников органов внутренних дел, которые принимали участие в ликвидации последствий аварии, а также жителей районов, подвергшихся радиационному воздействию. Еще не одно поколение будет вспоминать события 30-летней давности, но ничто и никогда не сможет вернуть потерянного здоровья, а некоторым и жизни. К сожалению, никакие лестные слова не смогут залечить душу матерям, чьи дети умерли от лучевой болезни или появились на свет с врожденными заболеваниями».
Позже, героям пожарной службы, которые первыми приняли на себя адский огонь тех страшных дней, участвуя в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, был поставлен памятник. Сослуживцы своими руками сделали его из такого же бетона, которым заливали четвертый энергоблок.
Так и стоят погибшие герои-ликвидаторы многие годы, на страже всех нас – тех, кто остался в живых, на страже будущих поколений. Память о героях осталась не только в бетонном монументе, но и в наших сердцах. Память о людях, которые ценой своей жизни дали возможность жить нам и родиться будущим поколениям.
Газета «Правда» писала: «Не больше чем полторы минуты можно работать на крыше, где разбросаны сильные источники излучения. Ни один механизм, ни один самый совершенный робот не в состоянии действовать. И вот идут добровольцы... Медленно тянутся секунды, и мы становимся свидетелями того, как рождается подвиг».
Ведь останавливались и отказывались работать даже машины-роботы. Из-за повышенного в сотни раз радиационного фона происходили сбои радиоэлектронного оборудования. И только ликвидаторы шли и шли вперед, выполняя свой долг. Вот они – настоящие герои нашего времени. Не нужно равняться на далеких кумиров или на сверхспособности киногероев. В 1986 году, в нашей стране, в результате страшной трагедии появились свои герои.
«В 30-ю годовщину, которая отдаляет нас от тех страшных событий, зов совести – отдать дань памяти героям и жертвам Чернобыля. Ликвидаторы, которые сейчас рядом с нами, должны почувствовать, что о них не забывают не только ежегодно в конце апреля.
Катастрофа, которая произошла в 1986 году, не утихает в нашей памяти. Она будет отголоском в жизни будущих поколений, причем, не только в памяти потомков.
Чернобыльский «вирус» вошел в гены народа. Брод черного бедствия обречен перейти каждый из нас. И если кому-то из нас это дается меньшей ценой, то никогда не забывайте тех, кто оплатил нашу долю собственной жизнью и здоровьем. Склоним головы перед героями-ликвидаторами, которые навсегда вошли в бессмертие, и поставим памятники и мертвым, и живым, и нерожденным. На вечную память о Чернобыльской ночи».
Вечная память, вечная благодарность и низкий поклон…
Огромная благодарность консультанту А.М.Валенкову, научному сотруднику Нацио-нальной академии наук Беларуси в подготовке материала.
А.М.Валенков принимал непосредственное участие в планировании и проведении экспериментов, включающих пробоподготовку в тридцатикилометровой зоне отчуждения, проходящих в формате плановых экспедиций.
В период с 2003 по 2007 годы выполнял научно-исследовательские работы по теме «Влияние сверхмалых доз ионизирующего излучения на организм человека и животных». Исследования выполнялись на лабораторно-технической базе кафедры биохимии под руководством д.м.н. профессора А.И. Грицука «Гомельского государственного медицинского университета».