Мелодия нулевая с вплетением белой лютни и золотистого голоса.
Пальцы лучами легчайшими мягко по струнам скользили,
Ветром весенним к вершинам взлетали прозрачные звуки.
Тонкая ткань тишины, очертанья сияющих крылий,
И обещанье не петь никогда о тоске и разлуке.
Взор очарован причудливым танцем мерцающей пыли.
Странным изломом в трагическом жесте застыли,
Словно о струнах забыли,
Бледные руки.
Глаз голубые озёра серебряной рябью мерцают,
Словно предвестием бурь ветерок шаловливый сменился.
Призраки будущих ран под рубашкой огнём расцветают.
Слышится шорох шагов тех, кто даже ещё не родился.
Пальцы касаются струн осторожно, как-будто оттаяв.
В каждом аккорде мерещится боль огневая,
Шершней безжалостных стаей
Ужас всклубился.
Мутью и грязью вскипают когда-то чистейшие реки,
Свет затмевают вспоровшие небо багровые пики.
Музыка ломко звучит, будто меч в жалких пальцах калеки,
На опалённых губах запекаются корками крики.
Нет! Отвернись! Не гляди вслед любви, уходящей навеки!
Плёнками синими дрогнули тонкие веки,
Чудятся в утреннем снеге
Застывшие лики.
Алыми вихрями звуки промчались в безмолвии дома
И растворились в лучах, где пылинки, танцуя, смеются.
Что это было? Не ведаю. Музыка сердцу знакома.
Знаю одно: уходя в никуда, не смогу оглянуться.
Ты же очертишь мой облик на дне закопчённого блюдца.
Сниться не стану: а вдруг не захочешь проснуться?
Будешь стоять у разлома,
Не смея вернуться...
Спрашивай ветер весенний: он чист и не знает обмана.
Спрашивай пчёл золотых: обо мне пусть поведают танцем.
Жди. Я однажды вернусь из безвременных смутных туманов
В грязных лохмотьях, обрывках цепей, но не стоит бояться.
Просто прими меня снова, впусти оборванца!
Ласки твои озарят мои щёки румянцем,
Как прежде. А рваные раны?
Они исцелятся!