- Я люблю вас, милая Мэри Уэлл. Ваше платье белее, чем облака.
Ваша кожа чистая, словно мел. Вот вам сердце, Мэри, а вот –рука.
(В чёрном шёлке жених Ваш – парижский франт. Он большой артист,
Дай ему Господь. У него на шее – атласный бант.
Под его костюмом – свиная плоть)…
Вы достаточно взрослая, Мэри Уэлл. Мне пора бы вам рассказать всё, мисс.
Бог вас встретил в платье белом, как мел средь снующих по грязным пакетам крыс,
В ледяном дожде, захватившем всё – серый город, блёклое небо, паб.
Вы его спросили: «Кто нас спасёт?». И впервые к нему обратились: «Пап…».
- Папа, - вы говорили. – Ну что же ты, не следишь за миром, где я скорблю?
Сводишь числа, время, любовь, цветы, радость, верность, добро и людей - к нулю?
Отвечаешь тем, кто не вопрошал. Раздаёшь все блага – не по нужде?
Мне сказали, я – сирота. А жаль. Они даже не знают, что ты – везде.
Вы стояли, дрожащая. Плеть волос, заносимая ветром над воском плеч
Вас хлестала больно – почти до слёз. А вокруг был рынок. Горела печь,
На которой коптился свиной кадык. И цыгане сыпали злой табак
По кисетам. Здесь не читали книг. Здесь любили гогот, возню и мрак.
Всё дышало бензином и куркумой. Потрохами рыбными и яйцом.
Ваше белое платье – чёрной каймой – покрывалось быстро. А над лицом
Вашим грязным смеялся окрестный люд.
«Под глазами-то!
Погляди-к, у ней!»-
Вам орали те, кто, верно, живут в этой чёрной грязи с самых первых дней.
- Я же чище их! Я же их добрей! – Вы шептали, пряча подол от луж.
- Так бывает, милая. Будь смелей. Над душой глумятся те, кто без душ,
Всё живое, детка, как ни крути, остаётся белым. Не надо слов.
- Кто-то резал говядину… погляди… вот, на платье мне угодила кровь!
Вы в грязи, в крови, под дождём брели по рядам, где толкались, пили, бранясь.
Вам орали: «Платье-то подбери! Посмотри, какая повсюду грязь!».
Грязь лилась из их грустных бесцветных глаз. Грязь сочилась из бочек, из колпаков.
Вы неслись под этот безумный вальс. Вальс цыган, уродов и дураков.
Вот такая же свора в сальных плащах, что живёт в подвалах, который год,
Что качает истошно орущих чад, что бранится, дерётся, лает и пьёт,
Говорила вам, что вы сирота. (Мне пора бы вам рассказать всё, мисс!)...
Вы в тот вечер долго шли до моста. И печально, хмуро, смотрели вниз.
- Вы давно потеряли товарный вид. – (Водосточные трубы играли фолк).
Ваш жених презрителен и сердит. (И рукой поправив блестящий шёлк
Своего расшитого пиджака, озирает вас, приподнявши бровь).
Вы ищите другого, мол, дурака. Мол, у вас на платье копоть и кровь.
- Вы идите на рынок, да чтоб я сдох! Там вам самое место среди рванья.
- Мэри Уэлл. Я спасаю. – Шепнул вам бог. – Не от грязи только,
А от
Вранья.
Вы разделись ночью в отеле «Бриз». Вы остались прекрасной как лепесток.
Ваше старое платье упало вниз и лежало грязью у ваших ног.
- Да она не стоит меня, я франт. Я большой артист,
И со мной Господь.
Но дрожит рука, поправляя бант.
И кипит от гнева
свиная плоть…